Инсайты арт-рынка и экспертное мнение каждый день в нашем telegram канале.

Сергей Катран: "Искусство — это новая религия"


Художник-исследователь про философский подход к современном искусстве, и почему искусство - это интеллектуальная работа

1

Сергей Катран художник-исследователь, работающий над созданием сложносочиненных, многодельных проектов, включающих скульптуру, видео, звук, текст. В 2013-2014 номинант Премии Курехина. На базе Галереи 21 на Винзаводе до 15 апреля 2016 проходит его выставка «Пока не исчезнет слово», где Сергей трансформирует слово. Оно из виртуального превращается в материальный объект. В проекте принимают участие поэт и полиглот Вилли Мельников, эксперт в области технологического искусства ::vtol:: (Дмитрий Морозов), медиа-поэт Наталья Фёдорова, немецкая художница, специалист по биосистемам Роза Рёккер. С Сергеем мы поговорили об эмоциональной и исследовательской составляющей деятельности художника, о соотношении классического и новаторского в искусстве, о культурной памяти и искусстве как объекте культа.

Сергей Катран проект:"Пока не исчезнет слово"

Сергей Катран проект:»Пока не исчезнет слово»

Сергей, «Пока не исчезнет слово» — это ваш проект, к созданию которого вы привлекли еще нескольких авторов — Вилли Мельникова, Наталью Федорову, Дмитрия Морозова ::vtol::, Розу Реккер, но сама идея изначально принадлежит вам?

Сергей Катран: Проект цельный и мультимедийный, но в действительности состоит из нескольких произведений — два видео, одна аудио работа, бронзовые грибы-трутовики под общим названием «Уши» и объекты из серии «Слово». Аудио инсталляцию мы выполнили с Вилли Мельниковым, а музыкальную основу для этой работы выполнил ::vtol:: Видео работа «Проговоры с Розой» — это оригинальная документация лингвистического перформанса, который мы делали вместе с Розой Рёккер в Берлине в марте 2015. В этой работе отчётливо проявляются ростки поэзии, её начало и сущность. Другая видеоработа называется «Ритуальная игра». Мы придумали и воплотили идею совместно с Наташей Фёдоровой. С помощью семи семечек подсолнечника мы исследуем всевозможные типы знаковых форм. Все эти работы возникли по моей инициативе и я рад, что художники и мои друзья откликнулись и нашли возможным взаимодействовать со мною в этих проектах.

Получается, что здесь уже сама кураторская репрезентация проекта лежит в пространстве вашего творческого самовыражения? То есть вы выступаете как художник-куратор, для которого конечное произведение  — это сам проект?

Сергей Катран: В данном случае, мне кажется, быть куратором — не самая выигрышная позиция. Прежде всего, это именно мой персональный проект, просто я не имею ничего против взаимодействия с другими авторами. Такое взаимодействие всегда приводит к взаимообогащению. У меня есть реализованные кураторские проекты, но в данном случае, это другое, это именно мой авторский проект как художника. И я это очень четко разграничиваю.

Поясните пожалуйста, где тогда проходит эта грань? Ведь вы могли фигурировать в рамках проекта в единственном числе, но все же привлекли и других авторов. В чем различие с вашими кураторскими проектами?

Сергей Катран: Кураторский проект предполагает общую тему, в рамках которой художники создают свои произведения, имея широкую свободу для реализации.

Позиция куратор — художник как правило вертикальная, что часто даёт куратору возможность для «режиссуры». А здесь мы с ребятами взаимодействовали на уровне художник — художник. Больше это напоминало некую игру, эксперимент.

Танцевальный перформанс "Перевод" компании Poema Theatre на открытии выставки "Пока не исчезнет слово ".

Танцевальный перформанс «Перевод» компании Poema Theatre на открытии выставки «Пока не исчезнет слово «.

На открытии выставки также имел место очень эффектный танцевальный перформанс. Недавно я столкнулась с работой доктора культурологии В. В. Ромма «К методике палеохореографического анализа», в которой он исследует хореографические изображения, относящиеся к палеолитическому периоду, и выявляет осознанное запечатление первобытными «художниками» танцевальной активности в созданных ими изображениях. Ну а в условиях современности тем, что телесность — это особый язык , т.е. способ коммуникации, уже никого не удивишь. Какой месседж ребята из компании Poema Theatre хотели материализовать через свои перформанс?

«Поэмовцы» не сразу ведь согласились участвовать в проекте. Они сейчас чрезвычайно востребованы. И знаете, что всё -таки решило дело? Идея! Я предложил Жене Четвертковой и Володе Ермаченкову сложную и амбициозный задачу. С помощью пластического искусства перевести слово на язык танца. Женя не смогла принять участие в перформансе. Она улетела в Берлин на важный для неё танцевальный проект. Но до последнего она с ребятами Володей, Милей Кашапыч и Виолеттой Морозенко, готовила этот наш перформанс. Для проекта «Пока не исчезнет слово » эта работа является возможностью показать ещё одну новую транскрипцию слова теперь в танце и это очень близко с исследованиями в области хореографии палеолита доктора куртурологии Ромма, о котором вы упомянули.

То есть это было некое соавторство, сотрудничество, больше напоминающее творческую лабораторию? Такого, чтобы вы руководили процессом, давали генеральную линию не было?

Сергей Катран: Да, слово лаборатория здесь больше подходит. Благодаря такому сотрудничеству идея получает живое развитие. Такую работу интересно делать и за процессом такого труда интересно наблюдать.

На выставке вы пытаетесь материализовать и осмыслить понятие искусство на пересечении звука, текста и образа. В том числе предоставить зрителю возможность по-новому его осмыслить. Почему вам кажется, что искусство сегодня нуждается в определенном обосновании и переосмыслении?

Сергей Катран: На самом деле в этом проекте я в первую очередь работаю со словом. Серия скульптурных объектов, составляющих фактически все тело выставки, называется «Слово». Я задаю загадку зрителю, что обозначает слово скрытое в материальной форме скульптуры. Какое именно слово зритель должен догадаться сам. Это тайное слово. Как знаете, имена бога бывают не произносимые. К этому слову надо прийти путем определенных размышлений. Это также отсылает к практике расшифровки мертвых языков. В мире еще остались языки, которые не расшифровали ученые. И мы ставим зрителя в похожую ситуацию исследователя. Многие предполагали, что может быть это слово «Любовь» или слово «Бог». Хотя сейчас такое время в целом, клиповое мышление и общее ускорение, что людям не терпится получить все и сразу. Поэтому ни у меня терпения не хватает, ни у зрителей и в итоге — мы раскрываем тайну этого слова.

Подразумеваете ли вы этим, что к самому искусству стоит относиться с большей ответственностью, вниманием и осмысленностью?

Сергей Катран: К этому я и подвожу. Здесь важно не то, ЧТО, а, то КАК. Именно об этом видео «Ритуальная игра» созданное вместе с Натальей Федоровой. Она медиа-поэт, лингвист, работает сейчас над текстом для медиа-оперы, в котором используется 99 имен Бога. Это очень напоминает чтение слова «искусство» на 60 языках мира.

Ханс-Ульрих Обрист включил Джулиана Ассанджа в художественный контекст. Читать далее. 

У Юма была такая мысль, что наука — это новая религия. Можно также сказать, что искусство — это новая религия. Искусство часто берет на себя функции культа.

Первое, что ощущается на выставке это атмосфера некого буддистского храма, некой сакральности.

Сергей Катран: Да, работы отсылают к тибетским или индуистским мотивам. Отчасти ими я вдохновлялся, недавно вернувшись из путешествия в Камбоджу, где посещал великий Ангкор-Ват.

Фразу «искусство — это новая религия» можно расценить двояко, для многих сегодня искусство — это инвестиция, а арт-рынок — идол капиталистической системы по созданию раздутых ценностей…

Сергей Катран: Старинные иконы или древние фигурки Будды стоят баснословных денег.

Превратить предметы культа или искусства в фетиш (по Марксу) — излюбленная игра для операторов капиталистической системы, но искусство имеет систему самозащиты, всегда сбрасывая попытки перевести его всецело во власть денег.

Хотя материальная ценность искусства всегда будет существовать  — это далеко не единственная его составляющая, а стремление заработать денег — далеко не главный побудительный мотив творческого человека к реализации своих идей. Ценник ведь не всегда определяет истинную ценность того или иного произведения.

Искусство на выставке лично мне увиделось как непрерывный процесс от гончарного мастерства, зародившегося еще в древних цивилизациях, до современных саунд-арта и перформанса, научного искусства. Вкладываете ли вы какие-то смыслы в эту связь традиционного, классического с новаторским, современным? Все таки гончарный круг — это нечто абсолютно рукотворное из сферы ремесла, в чем вы видите преемственность искусства того времени и современного, это одно и тоже явление или современное искусство — это уже нечто совершенно иное?

Сергей Катран: Для меня эта связь, безусловно, существует, она прослеживается и по выбору материалов и по конечному результату. Такая и была задумка. Вы сами подметили, что подобная пластика скульптур нам знакома. Не случайно возникают ассоциации с искусством и архитектурой древнего Тибета, Индии, государства Тхмеров, которым сотни и даже тысячи лет до нашей эры. Где-то на подсознательном уровне эти формы считываются.

Мне показалась очень важным делом связать то, что было создано в искусстве несколько тысяч лет назад и современные формы с их техническими принципами компьютерной графики. По сути, мы воспроизводим с помощью этих глиняных деталей работу эквалайзера, делая некое обобщение длинною в несколько тысяч лет.

Если пофантазировать об искусстве будущего, будет ли существенный сдвиг в сторону технологического искусства, сингулярности? Или все же ремесло, традиционные медиа и новые технологии в искусстве будут развиваться как-то параллельно?

Сергей Катран: В каком-то смысле мы находимся в будущем уже сегодня. Если отмотать пятьдесят или сто лет назад и представить, что вы задаете мне этот же вопрос. Потому что были и тогда новаторы Малевич, Дюшан, несколько позже, Кейдж. Как бы вы ответили сами на него?

Я бы ответила, что просто появились технические возможности для художников выражать свои идеи в форме новых медиа, которые художники, конечно, просто не могли проигнорировать. Но это не означает, что традиционные формы — живопись, скульптура утратили свою актуальность сегодня…

Сергей Катран: В том-то и дело, сегодня в скульптуре работают Аниш Капур, Тони Крэк, Этони Гормли и другие. Есть прекрасные образцы современного видения искусства, созданные во вполне традиционных техниках. Здесь важнее идея, которую художник вкладывает в свое произведение. Что касается меня, то я как правило не зацикливаюсь на каком-то одном материале или технике. Последние два года я работаю с классическими материалами — бронзой, керамикой. Но вообще выбор материала зависит от идеи, которая сама выводит на материал. Как это случилось, например, с проектом «Пока не исчезнет слово». Занятно, что этот проект он родом из моих литературных опытов. Много лет назад я не был художником, каким меня знают сейчас, а занимался преимущественно поэзией, лингвистикой. Еще тогда мне показалось интересным материализовать слово. Сейчас язык переживает бурные времена. Думаю, что мой проект особенно актуален сегодня, когда буквы встретились с цифрами. Все не только описано, но еще и оцифровано и переведено в виртуальную реальность. В рамках данного проекта путем перевода из одного материала в другой, я получил слово в материальном виде. Что вводит и культурный оборот понятие-предмет, невозможный, парадоксальный и существующий наяву.

Вы в первую очередь художник-исследователь, художник-ученый правильно я понимаю?

Сергей Катран: Ну, ученый это сильно сказано. И потом не все инструменты, которыми пользуются ученые мне подходят. На мой взгляд, у художника больше свобод, у него есть право на ошибку. А у ученого должно быть все проверено, выверено и обосновано. А это на мой взгляд отнимает скорость в принятии решений и вынесении предположений. Хотя и там и там требуется интеллектуальная работа. Прежде всего, это для меня важно. Я понимаю, что художники тоже разные бывают, многие творят на эмоциях, но лично меня эта часть художественного процесса меньше интересует. У меня есть состояние свободного перемещения от одного медиа к другому. Есть также состояние ги-деборовского путешественника или первооткрывателя или изобретателя. Отсюда моя любовь к парадоксу, абсурду — играм разума.

Интервью: Катя Карцева. Фото: Олег Яковлев.

© 2016 artandyou.ru и авторы