Начиная наскальными рисунками в пещере, призванными сберечь жилище от злых духов и унять тревогу, и заканчивая традицией заказывать портреты по случаю важных для семейной истории дат вроде свадьбы или рождения ребенка, искусство всегда было вхоже в человеческий дом. Из примеров можно назвать Версаль, фонд Louis Vuitton и Центр Помпиду — и их объединяет наличие самой коллекции, вокруг которой строится пространство. Как объясняет арт-куратор Виолетта Рибер, в основе таких историй всегда лежит «личная история, страсть к коллекционированию и желание разделить свою любовь к искусству с окружающими».
Дело тут не в том, что нам хочется жить богемно, а быть причастным к искусству — и вовсе вроде как модно. Это шестеренка огромного механизма-тренда на доступность. Благодаря инклюзии люди могут позволить себе быть коллекционерами, оставаясь в статусе заказчика облика своей квартиры. Больше нет деления на привилегированный и не очень слои, где одним искусство доступно с пеленок, а для других оно недосягаемо. Расширение границ этой самой всепоглощающей свободы очевидно приводит нас еще и к тому, что искусство не только для «смотреть».
Преследующее нас с детства «не трогай», однажды преобразовавшееся из повседневного опыта в опыт взаимодействия с искусством под чутким взором суровой смотрительницы в музее, становится делом давно минувших дней. Даже там теперь можно прикоснуться к специальным тактильным моделям тех или иных объектов. Но это лишь индустриальная верхушка айсберга, а современное искусство реагирует на тектонические сдвиги быстрее и острее. И вот, мы приходим к новому витку развития functional art. На русском языке перевод будет только дословный, ведь это искусство и правда функционально.
Самый понятный способ взаимодействия с искусством для зрителей это дать функцию объекту, причем самую очевидную. Вот стул — на нем можно сидеть. Это появилось не вчера, и это можно объяснить в четырех словах: Mae West Lips Sofa. Так называется легендарный диван в виде губ, созданный по образу и подобию портрета актрисы Мэй Уэст кисти Сальвадора Дали. Британский коллекционер Эдвард Джеймс был так очарован, что попросил Дали «оживить» губы Уэст в трехмерном формате.
Не будем повторяться с фарфоровым супрематическим чайником Казимира Малевича и перечислять всех мэтров, так или иначе приложивших к функциональному искусству руку. За счет того, что этот жанр удивительно инклюзивен, он охватывает все. Сейчас на российском рынке — настоящий всплеск «трогательных» объектов. Тарелочки разных форм и содержания можно найти у Дарьи Сурмило, Алины Глазун, Оксаны Афанасьевой, Кати Мороз. Дмитрий Назаров и Светлана Цепкало создают зеркала. Кто-то делает подсвечники и свечи, кто-то — украшения и подставки для них.
Маргарита Журавлева
Художница из Уфы Мария Лысенко охватывает, пожалуй, особенно широкий спектр предметов, которые можно превратить в функциональное искусство: от пепельниц до ковров. Все началось с того, что художница нашла на помойке стул и решила подарить ему вторую жизнь, превратив в арт-объект. Экстраординарное решение в итоге привело Марию в Милан, где в рамках перформанса любой желающий мог постричь ее волосатый стул «Blondie», в создании которого были использованы накладные волосы — и они оказались там не просто так.
Ввиду того, что functional art ассоциируется с темой быта и повседневности, массовый зритель задается вопросом, «а что можно сказать о стуле кроме того, что он — стул»? Но функциональное искусство инклюзивно не только из-за масштабного поля для экспериментов с художественным методом. По части донесения смыслов оно во многом выигрывает остальным медиумам. Все потому, что человек, вступающий в тактильный диалог с объектом, открывает для себя идею слой за слоем, таким образом погружаясь в искусство в абсолюте.
Лысенко, например, исследует тему стандартов красоты и то, как они влияют на нашу жизнь. Для нее это тесно связано с личным опытом принятия собственной внешности, а в ход идет все: накладные ногти, искусственные волосы, с натуральными — дерево, папье-маше, шелк. Симбиоз синтетических и натуральных материалов в объектах художницы говорит сам за себя. Где грань между естественной и искусственной красотой? Может ли одна красота противоречить другой? Это взаимоисключающие или дополняющие друг друга единицы стандарта? Стандарт существует, или это иллюзорная патриархальная мечта?
Мария Лысенко 27-летняя художница, родившаяся в Уфе. Начала свою арт-практику несколько лет назад, когда работала в сфере моды. Ее последние проекты мебели отражают опыт проживания сложного эмоционального периода и трансформации, через которые она прошла, чтобы принять себя и свое психологическое состояние. Соединяя синтетические косметические материалы, как искусственные волосы и нарощенные ногти и натуральные, которым можно придать форму вручную (глина, ткань, папье-маше) художница исследует способы, как внешний вид может менять восприятие объекта.
Принадлежность объектов Марии Лысенко к функциональному искусству заставляет зрителя задуматься над поиском смысла не только при взгляде на объект, но и при его использовании. Например, когда он курит на балконе, стряхивая пепел в пепельницу с накладными ногтями или пирсингом, вживленными в эпоксидную смолу. Или когда критически оценивает свое тело в причудливого вида зеркале, кричащее о бодипозитиве одной только формой — если оно прекрасно в своей асимметрии, то и человек, отраженный в нем, тоже.
Но сколько бы смыслов автор ни вкладывал в свое искусство, всегда остается самый важный, но по иронии не сразу очевидный. Это возможность внедрить чуть приземленную версию перформанса в повседневную жизнь. А опыт взаимодействия с объектом, которое несет в себе и смысл, и визуальное удовольствие, и возможность практического применения, приводит к повторному знакомству с привычной рутиной. К тому же, это простой шаг для начинающего коллекционера встроить в свою жизнь искусство — оно останется в среде contemporary art, но также будет дополнено практическим функционалом.
Так или иначе, functional art — это в любом случае один из долгоиграющих трендов в ближайшие годы, причем не только в связи с общей тенденцией на доступность искусства как таковую. Все больше галерей и арт-ярмарок представляют функциональное искусство зрителю, и это неспроста. В продолжающиеся турбулентные времена именно тактильное искусство становится ключом к снятию тревоги, к которой стремится социум. А арт, который несет в себе функционал, тоже относится к искусству тактильному — перспективному сегодня, как, пожалуй, никогда раньше.
