В русской культуре есть миф о Гоголе, а в мифе о Гоголе есть миф о Риме. Оба мифа вместе и по отдельности имеют для каждого из нас свое значение, и в этом контексте стоит рассматривать визуальный метанарратив Сонина и Самородовой. Зимний Гоголь на зимней русской тройке едет сквозь зимний Третий Рим в сторону южного Первого Рима и его южных телесных и духовных откровений. Гоголю все это надо, чтобы через магический кристалл прекрасного далека снова смотреть на Русь. Путешествие благополучно закончится, но больше ничего в магический римский кристалл разглядеть не удастся. Точнее – удастся, только один результат не понравится читателю (Переписка с друзьями), а другой – автору (Второй том Душ). Но пока все хорошо, чудным звоном заливается колокольчик, тройка-Русь мчится, Гоголь едет.
Зачем Самородова и Сонин предлагают нам погрузиться в согретые пуншем упоительные грезы Гоголя о будущих литературных откровениях, грезы, которым не суждено будет сбыться? Зачем нам нужны все эти фантастические подробности частной, интимной, мистической жизни Николая Васильевича? Остается искать ответ во второй части проекта, где путешественник достигает своей Аркадии.
Мы всюду встречаем Гоголя в задумчивом одиночестве «на дороге и в гроте» среди по-даггеротипному пустынных видов Рима. Он похож на вещь в себе, закрыт, не отзывчив. Прохаживается, скучает, играет тростью, погружается в чтение. На самом деле никто не знает толком, что там происходило с Гоголем в последний римский период жизни, знаем только, что его никто не понимал и он мало кого (кажется, одна Смирнова-Рассет была в теме). Во время последнего общения с Первым Римом Гоголь стал религиозен, только это была и не традиционная православная русская религиозность, и не новое европейское христианство девятнадцатого века. Это была какая-то гоголевская тотальная религиозность, которая, очевидно, без римского ингредиента не могла быть возможна. У Сонина и Самородовой Первый Рим – это цивилизация, история, красота, форма, вечность, порядок, Третий Рим – это природа, дикость, насилие, движение, случайность, человеческое тепло. Сначала Гоголь из Третьего в Первый, потом обратно, из Первого в Третий, потом снова туда (как раз в этом проекте), наконец в последний раз обратно. Первое соединение двух Римов было плодотворным, второе бесплодным. А возможно и не бесплодным.
Может, зря Гоголь сжег Второй том, и может еще время не пришло для того, чтобы Россия, наконец, поняла, что ей пора читать «Переписку с друзьями»? «Вот уже почти полтораста лет протекло с тех пор, как государь Петр I прочистил нам глаза чистилищем просвещенья европейского, дал в руки нам все средства и орудья для дела, и до сих пор остаются так же пустынны, грустны и безлюдны наши пространства, так же бесприютно и неприветливо все вокруг нас, точно как будто бы мы до сих пор еще не у себя дома, не под родной нашею крышей, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге, и дышит нам от России не радушным, родным приемом братьев, но какой-то холодной, занесенной вьюгой почтовой станцией, где видится один ко всему равнодушный станционный смотритель с черствым ответом: «Нет лошадей!»
Александр Королёв
Куратор: Ирена Ромунасовна Куксинайте
Даты выставки: 13.V.2022-13.VI.2022
Адрес: Галерея ROSE, Санкт-Петербург, Апраксин пер., 22
