Валерий Чтак. Гений безо всякого злодейства.

Валерий Чтак назван «Художником года» 10-й Международной ярмарки современного искусства Cosmoscow 2022, на которой представит свою новую инсталляцию «Выставка одинаковых картин». Это известный российский автор, давно выработавший узнаваемую образую систему — минималистичная, преимущественно темно-серая гамма, потеки краски, включение в картины надписей и фраз, как бы вырванных из повседневного контекста. Его художественный язык хорошо известен ценителям современного искусства, едва ли его картины можно спутать. Проект Чтака на Cosmoscow даже стал реакцией на часто звучащую в адрес художника критику, что он постоянно делает одно и то же. «Говорите, я пишу одинаковые картины? — парирует автор, — Ну окей, вот вам выставка одинаковых картин». В преддверии открытия 10-й Международной ярмарки современного искусства Cosmoscow 2022 публикуем фрагмент мемуаров, которые пишет Петр Быстров, художник, культурный активист, сооснователь арт-группировки Радек, близкий товарищ Валерия Чтака.

Мне довелось появиться на свет годом раньше Валерия Чтака. Сам этот факт лёг в основу линии наших отношений — со дня знакомства и до дня сегодняшнего. То же самое, кстати, происходило внутри Битлз — всего на полгода старше, пятнадцатилетний Маккартни, привел четырнадцатилетнего Харрисона в группу, и тем самым навсегда зацементировал свой авторитет старшего. Так уж бывает в замкнутых сообществах и структурах — наподобие творческого коллектива, цеха, или, к примеру, в армии — чуть более старший, априори, в авторитете; ему принадлежит право голоса, выбора, решающее слово, и так далее.

Разумеется, Общество Радек никогда не являло собой сколько-нибудь иерархическую структуру — это ведь было самопровозглашенное товарищество, анархистская ячейка, но именно внутри неё, всё-таки, чисто мужского содружества, сам собой рождался в шутку, то есть, как бы от противного, *кодекс о вожаке*.

Общество Радек (Максим Каракулов, Александр Корнеев, Петр Быстров, Павел Митенко, Андрей Сергиев, Валерий Чтак, Давид Тер-Оганьян, Алексей Булдаков) — союз художников, активистов и акционистов конца 1990-х — начала 2000-х годов.

Мы эстетизировали псевдоиерархию (которой у нас в помине не было) будучи, и в убеждениях, и по жизни противниками любой иерархии. Так, случившемуся родиться в 81-м году Чтаку, навсегда выпала роль ученика, конечно же, моего собственного. Но однажды Чтак стремительно вырвался из набившей оскомину западни возрастного и будто бы символического превосходства. После распада Радек он молниеносно выстроил собственное имя (кстати, абсурдистский псевдоним), сделавшись известным, успешным, хорошо покупаемым художником. Ему никто теперь не был нужен.

Валерий Чтак родился в 1981 году в Москве. С 1998 года — участник Школы современного искусства Авдея Тер-Оганьяна. С 2000 г. по 2005 г. — участник группы «Радек». С 2002-го участвует в групповых и делает персональные выставки в России и за рубежом. Живет и работает в Москве. Чтак — псевдоним, который художник взял себе в качестве официальной фамилии (Учанов).

В нашем поколении, едва ли, кто достиг большей славы «при жизни» — продажи, интервью, упоминания. Вообще, какой-то близкий к идолу, статус Чтака возник быстро и сохраняется по сей день. Сейчас художнику сорок один год, за его плечами персональные музейные выставки, аукционы, ярмарки, поездки по всему свету, репутация одновременно и удивительного и очень порядочного человека.

«Валерий Чтак говорил мне, что я был первый, кто пришел к нему, спросил сколько это стоит и достал деньги» — Пьер Броше Читать далее. 

Свои первые работы юный Чтак создавал на кухне в моей квартире в Строгино: на обрывках бумаги, крошечных листах. Сейчас, романтизируя юношескую пору (одно время мы оставались буквально неразлучны), хочется сказать, шокируя современную «сытую» арт-молодежь: у нас не было ни чернил, ни бумаги. Писали, чертили на всём, что попало, подобно Шпаликову, создававшему свои стихи на оборотной стороне почтового бланка, или же Шуберту, не имевшему под рукой ничего, кроме грязной салфетки, сидящему в дешёвом трактире. Первый успех принес Чтаку первые средства — возможность покупать краски, холсты.

Он был и остаётся чудаком, но ни личное чудачество, ни субтильность, ни манера одеваться (и сейчас, в сорок, будучи отцом двоих детей, успешным и уважаемым художником, подобно бунтующему подростку) ничуть не позволяет над ним посмеяться — поистине он создал собственный стиль, и не только в живописи , что неоспоримо, но и в повседневной жизни.

Переплетение интеллектуализма, методологического мышления, удивительной эрудированности, чувства юмора, глубокого знания мировой художественной культуры — живописи литературы, кино — соседствуют у него с неким программным инфантилизом: его шутки, имитации голосов, звукоподражательные выходки, стиль внешности, татуировки — никак не выдают в нём «гиганта мысли»: скорее, хочется спросить *а вы это… всерьез?*

Но это всерьез!

Семью и себя Валерий Чтак содержит на протяжении полутора десятка лет исключительно на средства, получаемые от искусства. Своего искусства. Он не подрабатывает в веб-дизайне, компьютерном монтаже, иллюстрациях и фото съемке. Гонорары его велики. Цены на произведения значительны, хотя Сара Виниц с этим не согласна и считает, что русские художники крайне недооценены.

Коллекционер и меценат Сара Виниц: «В современном искусстве я — миссионер»

Но вернёмся к «серьезности» ремесла художника, занятий искусством в целом. Сколько ещё он будет играть в гения: странного молодого человека в испачканной одежде, непарных кроссовках, каких-то шутливых наколках, худощавого, рыжебородого, забавного? Он кажется порой персонажем постановки о некоем гротескном герое: себе самом.

Вот тут и кроется разгадка — Чтак вовсе не изображает художника, не пытается (как это делают многие) им быть, продираясь сквозь дебри, препятствия, непризнание, безденежье. Всего этого хватало, разумеется, и в моей судьбе, и в Чтаковой, да и любого, наверно, художника.

Но сколько раз я был свидетелем искреннего недоумения, граничащего с крахом иллюзии о прекрасном, — когда какая-нибудь молодая состоятельная женщина, неофит, вроде как начинающий коллекционер, как выкопанная останавливались перед работой Чтака с глупой улыбкой: «За что тут платить?», «Сколько-сколько это стоит?», «.. Миллион рублей?», «Восемь тысяч евро?». На самом деле, Чтак по достоинству оценен рынком (если вообще можно так выразиться). Кто знает — тот понимает. Удивляет и его работоспособность. Не самое благодарное дело мне (хотелось бы сказать, старшему другу) анализировать его стиль.

Он уникален. Графически, цветово, по степени переплетения нарраций, цитат, явных и не вполне упоминаний, стиль Чтака в каком-то смысле энциклопедичен.

Его фирменный языковой юмор — рецепция леттризма (в его лингвистическом, а не акционистском аспекте), футуризма, дадаизма. Чтак совершенно неметафоричен. Он — буквалист, и, что называется, говорит то, что думает.

Есть у его искусства и ещё одна замечательна черта: оно абсолютно бесконфликтно. Условно говоря, Валерий Чтак никому ничего не пытается доказать, убедить в своей правоте, настоять на остроте политического момента (как это с огромным рвением, впрочем, не вызывающем ничего, кроме недоумения, пробуют так часто делать молодые, «левые» художники).

На протяжении многих лет я — особенно в совместных заграничных поездках — становился свидетелем расспросов (иногда приближавшихся по градусу напряжения к допросам) — со стороны журналистов, кураторов, критиков: «Что вы думаете о режиме Путина?», «Почему в своём искусстве вы не ставите вопрос о гражданской позиции художника?!», «На чьей вы стороне?» и так далее. Утомительные, бессмысленные разговоры с художником — не об искусстве. Надо отдать должное — Чтак всякий раз оставался снисходителен у такому вот «приперанию к стенке». На его холстах, действительно, изображённый птенчик, кот или ветка не обозначают ничего, кроме того, чем собственно и являются: изображением кота, птицы, ветки…

Нет в произведениях этого художника «скрытого смысла» и слава Богу! Трудно искать в темной комнате черную кошку, особенно, если там её нет.

Чтак не манифестативен. Он не просвещает нас и не призывает нас стать лучше. Его зритель либо принимает его с полным восторгом — в его серовато-серой гамме, с портретами окон, полосками, подтеками, теми же птицами и котами, либо… отходит в недоумении: только и всего?

Настоящий художник, Чтак, собственно, и не стремится сказать больше того, что говорит — изображениями слова, знаков и фигур. В этом его удача, его успех: ничто не остаётся недосказанным, в его распоряжении полнота владения авторским самовыражением.

Отчётливо помню нашу первую встречу: вернисаж выставки «Вон из искусства!» в галерее Гельмана в апреле 98-го. Наша первая персональная выставка, но уж конечно, не первая в списке. Мне семнадцать, и я вполне знаком со всей тусовкой: Куликом и Юрием Злотниковым, Звездочетовым и Дмитрием Приговым, Шульгиным, Макаревичем и Елагиной … Чтак же — просто неказистый юноша, студент библиотечного факультета Института культуры, не то начинающий рок-музыкант, не то — застенчивый тинейджер. Прозорливость не подвела меня в тот вечер: сделавшись близким другом, единомышленником, полемистом и критиком моих идей, молодой Чтак уже через десять лет (Радек был к тому времени распущен) превратился в мегазвезду районного масштаба.

Кто-то дружит с Маккартни. А мне и Чтака достаточно.

Пётр Быстров_________________