Маша Неверова: “Национальные границы в искусстве существуют только, если художник этого хочет”

В мастерской. Фото: Татьяна Маньяни

Миграция и жизнь вне дома сегодня сопровождает многих авторов, и отнюдь не только из России, но личная и творческая Одиссея петербургской художницы Маши Неверовой началась еще в 2016 году. К нынешнему моменту она успела сменить три страны, а сам опыт постоянного перемещения сделать фокусом своей художественной практики. Визуализация психических процессов, природа ритуала и процессы мифотворчества, травма, память и прежде были для нее важными темами, теперь же интерес к социальной антропологии получил новый импульс. За эти годы арсенал ее художественных средств, включавший графику, живопись, вышивку, дополнился инсталляциями и экспериментами с керамикой. В беседе с нашим обозревателем Еленой Рубиновой художница рассказала о своих поисках новой идентичности, об особенностях нью-йоркской арт-среды и пояснила, зачем она распишет лодку-байдарку для будущей выставки.

Как жизнь и работа в Тель-Авиве, а теперь и Нью Йорке, отразилась на мировосприятии, изменив вас, а соответственно, и художественную практику? Уже пришло ощущение, что вы international artist с русскими корнями?

Маша Неверова: Думаю, что мое мировосприятие изменило не столько пребывание в каком-то конкретном месте, сколько сам опыт постоянного перемещения. Как результат мои работы сосредоточены на теме идентичности, и даже скорее на поиске новой идентичности.

Маша Неверова родилась в 1985 году в Ленинграде. Училась в Санкт- Петербурге в художественном училище им. Н.К. Рериха, на факультете изобразительного искусства в РГПУ им. А.И. Герцена. В 2018-2019 проходила обучение в «Свободных мастерских» в г. Москва при Московском музее Современного искусства (ММОМА) и на факультете современного искусства Высшей школы «Среда обучения». Резидент самоорганизации 22 Gallery. Участница российских и международных выставок. Живет и работает в городах Тель-Авив и Нью- Йорк. Сайт художницы.

В России ваши цветочные орнаменты могут напомнить символизм, а в Америке главной по цветам была Джорджия о’Кифф. Как вам кажется, идентичность условного зрителя влияет на восприятие вашего искусства или сейчас национальных границ в искусстве уже не существует?

Мне нравится параллель с Джорджией О’Кифф — для зрителей многих стран она, пожалуй, самый главный художник по цветам, хотя ее диапазон намного шире. А национальные границы в искусстве по-моему существуют только, если художник этого хочет и специально использует характерные приемы, референсы, обращается к традиционному искусству. Не уверена, что мои работы можно идентифицировать как какой-то национальный проект и зритель, как мне кажется, вряд ли поймет по моим работам откуда я. Хотя, возможно, березы меня выдают.

В поисках идентичности вы словно черпаете из разных культур. Эти образы возникают из памяти спонтанно или в результате какого-то внутреннего запроса /исследования?

Конечно, не спонтанно. У меня есть два главных направления: антропологическое и средовое. Первая история исследует человека, взаимоотношения с животными, друг с другом и как это все транслируется через соцсети, технологии. Люблю фотографии людей со своими питомцами, особенно когда хозяева меняются лицами с животным через AR маски, и вообще мне нравится наблюдать, как люди сами себя репрезентуют в соцсетях. Я в этом вижу культ, миф, иногда таких современных сфинксов и химер, но в то же время тут много современного. Меня очень увлекает социальная антропология — как люди строят свой имидж, что за этим стоит. Меня завораживает, когда такие современные, технологичные люди вдруг показывают что-то архаичное, начинают поклоняться как у Мирча Элиадэ “Культу священного автомобиля”.

• 

• 

Это как-то связано с визуализацией психических процессов? Насколько я знаю, это еще одна важная для вас тема.

Истории, связанные со средой, несомненно к ней отсылают. Поскольку я собираю свою идентичность заново, пытаюсь прижиться на новом месте, то стала искать на что бы опереться. Началось это в Израиле. Там у многих очень четкая идентичность, и там я, можно сказать, перемерила на себя и русскую, и израильскую. И мне ничего не подошло. У меня слишком сложный состав предков, с религией не сложилось. Выросла я в 90-е вообще в странное для России время, и эта дорожка привела меня к растениям. С детства я ходила в байдарочные походы — Карелия, Белое море, костер, палатки. Подумать и сосредоточиться у ствола дерева — все это моя идентичность. Оказавшись на новом месте, я изучаю его во многом через природу: фотографирую окрестности, клумбы и деревья в парках и делаю по ним живопись, знакомлюсь. Тут скорее медитативное погружения в себя, поэтому мои работы такие немного шумные, куча всего, все мельтешит, как если бы забраться в листву: вокруг множество объектов и в каждый листочек и кусточек можно вглядываться бесконечно.

• 

• 

В чем уникальность нью-йоркской арт- сцены? Чем она вам особенно интересна?

Справедливо будет сказать что, переехав сюда три месяца назад, я только начинаю свое знакомство с местной арт сценой. Пока меня поражает масштаб и диапазон происходящего. Разнообразие. Свобода. Нью-Йорк — открытый город, не секрет, что тут высокая концентрация ярких идей со всего света. Для художника это и вызов, и возможность – здесь не нужно строго следовать иерархической системе, но если твоя ниша или идея действительно самобытная и искренняя, то большая вероятность, что ты будешь услышан. Люди не имеющие никакого отношения к искусству ходят по галереям, встречаются, может даже просто приходят выпить вина, а в результате проникаются вайбом, спорят, интересуются. Многим важно узнать историю развития художников и галереи: кто вы, откуда, что будет дальше.

Может быть вслед за Паулем Клее публика здесь считает, что «искусство должно быть как праздник…. »? Наверное, это все же явление последних десятилетий, прежде арт в Нью-Йорке был очень снобистским…

В моем окружении по галереям и в Петербурге, и в Тель-Авиве регулярно ходили только люди искусства — знакомые кураторы, художники, а тут аудитория очень широкая. И еще меня удивило, что качество искусства может быть очень разным. То есть, если это Нью-Йорк, то совершенно не обязательно, что в галерее на соседней улице искусство будет прямо очень хорошее. Поразительно, что существуют целые ярмарки плохого искусства.

Многие считают, что американская contemporary art scene настолько насыщена, что для того, чтобы в ней найти свое место, стоит максимально сузить свое творчество. Вы разделяете такую точку зрения?

Я думаю, что здесь гораздо сильнее, чем мы привыкли, выражена бизнес составляющая: арт-рынок большой, поэтому, конечно, при первом контакте с людьми художнику необходимо коротко и ясно изложить основную идею, artist statement, поэтому стремление сузить свое высказывание звучит довольно разумно.

Как писать Artist statement? Читать далее.

С другой стороны, я уверена, что невозможно делать честное искусство только из соображений, что будет успешно, а что нет. Как ориентир, конечно, хорошо держать в голове, кто твой зритель, но главное все-таки внутренняя мотивация художника. В искусстве, как и в бизнесе, мы все работаем в диалоге: с современниками, предшественниками, даже с медиумом. Можно сказать, что это «нишевание», как я это себе представляю.

Поиск собственного голоса, развитие умения анализировать – известные плюсы западного арт-образования. Что из русской академической художественной школы вам по-прежнему нужно и остается основой мастерства? Что важно было сохранить, а от чего пришлось уйти?

Русская академическая школа — довольно чувствительная для меня тема. Я родилась в семье художника, прошла через Художественное училище имени Рериха и, если честно, много лет не очень-то понимала, зачем мне уметь делать штрих по форме и моделировать светотень? Я отказалась от этого, как мне казалось, бессмысленного миметического процесса и пошла заниматься другими вещами. Уже потом, спустя семь лет после окончания института уехав в 2016 году в эмиграцию в Израиль, я попала на хорошую выставку современного искусства, и поняла, что искусство может быть живым, разным, актуальным. Поняла, что учили меня немного не этому, а хотелось бы как раз этому.

Учиться вы продолжили в «Свободных мастерских». Что это изменило в вашей художественной практике?

Я загорелась и поступила в Свободные мастерские и вернулась на год в Москву. Можно сказать, что учеба там и все последующие знания, которые я получила, стали для меня аналогом западного арт-образования. А русская академическая школа ушла куда-то в ДНК, хотя отношения с академизмом у меня продолжаются до сих пор. Поначалу я всеми правдами и неправдами пыталась вообще не рисовать, только чтобы не «теребить» в себе этот самый академизм, первые два года делала исключительно инсталляции, перформансы, объекты и т.д. В итоге мультидисциплинарность со мной осталась, о чем совсем не жалею. Только уже в онлайн-школе «Среда обучения» в мастерской Ивана Горшкова я, наконец, решилась попробовать использовать полученный ранее навык рисовать и писать.

Какие выставки, конкурсы стали для вас важными этапами в развитии?

Самым важным этапом для меня стала персональная выставка в ДК Арт в Санкт-Петербурге в 2022 году. Это был большой сольный проект на два зала, с живописью, инсталляциями, объектами. Мне было важно собрать все эти работы в одном месте, посмотреть на них в целом. И тут я очень благодарна команде: Кате Шлыковой, Алевтине Ткаченко, Кате Волковой, Ане Герасимовой, и конечно Катерине Таракиной за рецензию. И так приятно, что это произошло в моем родном городе, в историческом здании бывшего ДК имени Кирова. Я вообще не собиралась делать персональную выставку, была в Тель-Авиве и в качестве учебного задания в онлайне показала свои работы. А дальше закрутилось.

Участвуете ли вы в арт-резиденциях и что это дает?

Как и многие художники я очень ценю арт-резиденции. Последний раз участвовала в резиденции в Грузии, в Качрети. Она называется Ria Kiburia Foundation. Прекрасное место, красиво, уютно и, конечно, это дает возможность сосредоточиться на проекте, не отвлекаясь ни на что. Я сделала проект про память, по фото из сада моей бабушки в Беларуси. Русунки были сделаны углем и я немного вдохновлялась Франком Ауэрбахом, которого видела в Пушкинском на выставке Лондонская школа во время обучения в Свободных мастерских.

Последние три месяца в Нью-Йорке работаю пока дома, ищу варианты местных резиденций. В Америке в этом смысле – раздолье. Например, существует программа резиденций в национальных парках США, она так и называется Arts In the Park. Каждый парк имеет свою форму подачи и свои сроки. Я уже подалась на родительскую резиденцию Women’s Studio Workshop, в рамках которой предоставляют проживание, доступ в оборудованную студию и бюджет на помощь с ребенком. Буквально на днях отправлю в Fountainhead — резиденцию в Майями, где есть даже серфинг! Но надо успеть, после 300 заявок они закроют подачу.

Как подготовиться к арт-резиденции и собрать художественное портфолио? Читать далее.

Как вы работаете с материалом? Ведь живопись — это про цвет, а графика про линию. Как выбираете материал, техники и какие вызовы себе ставите с технической точки зрения? Сами материалы в разных странах наверняка тоже различаются — в России, Израиле, Штатах?

Разница в материалах в разных странах — постоянная головная боль. Я привыкла работать с бумагой, натянув ее на планшет, и до сих пор так делаю. Когда я училась в училище, у меня была бумага ГОЗНАК и карандаш KOH-I-NOR 8B — это уже круто, а тут в Америке свои традиции, изобилие. Конечно, постепенно приспосабливаюсь. Я всегда отталкиваюсь от линий, от контура — это нить перехода из мысли в форму. Потом, на каком-то этапе работы все мои мысли может поглотить цвет, но начинается с линий. С детства я любила делать быстрые линейные наброски и часто начинаю так свои работы. Люблю, когда это мое первое высказывание остается видным, хотя в масляной живописи не всегда получается его сохранить. Вообще люблю живые потеки, разводы. Когда остается ощущение быстрого движения.

В чем различие этих трех таких разных стран в отношении к художникам?

В России, с одной стороны, художника боготворят как ремесленника, но при этом зачастую не очень-то покупают. В Израиле художник — это скорее про смыслы, контексты, там очень много ссылок на другие работы, оммажей, а на ремесленную выучку смотрят немного с высока. В Америке я пока не очень поняла, но как будто есть и то, и то. Как ни странно, я уже много слышала негативных отзывов про учебу искусству в США, что подход к ученику как к заказчику: учеба стоит дорого, и студента принято хвалить в любом случае, «клиент всегда прав», а потом выпускник такой неприкаянный, не вполне понимает свои сильные и слабые стороны. Очень неожиданная для меня история, я привыкла, что преподаватель может унижать и меня и мою работу сколько хочет, а когда похвалят, то начинаю испуганно озираться по сторонам. Что, конечно, кошмар, но другой.

Онлайн форматы галерей, аукционов и ярмарок принесли художнику больше положительного или отрицательного?

К онлайн галереям отношусь вполне положительно, это просто возможность заработать, в то время как офлайн галерея — это про интересные проекты, про развитие, высказывание. Тут, как в целом с интернетом, есть много хорошего, можно соединять людей из разных концов света, продавать картины, смотреть на искусство по всему миру.

Если бы вам предоставили средства и время, каким вам видится проект мечты? Что входит в список ваших ближайших пожеланий в творчестве?

Наверное самое первое, чтобы я сделала — это поработала бы над большими форматами. Я сейчас делаю только небольшие работы поскольку работаю дома. Интересно посмотреть, что бы получилось, если примерно то же самое делать на всю стену. Я бы сняла большую светлую мастерскую и накупила холстов сразу на серию штук из 10-15. И еще поехала бы в керамическую резиденцию. У меня есть начатая серия звучащих скульптур-окарин, я леплю такие полые сосуды, и на верх помещаю свисток как у окарины (она же свистулька), тон каждый раз получается случайный, что мне как раз нравится. Сейчас выставляю их с маленькой колонкой внутри с записью звука конкретного объекта. Теперь хочу совместить их с растительной темой. Недавно я подготовила эскизы персонального проекта и отправила первую заявку в галерею. Мне интересно чуть дальше пойти в тему идентичности через природу, может даже привнести в галерею настоящий костер (если мне, конечно, кто-то разрешит). А в качестве инсталляции добавить и расписать полусобранную байдарку, как метафору моей кочевой жизни последних лет.

© Елена Рубинова, Маша Неверова, artandyou.ru