Галина Блейх (Galina Bleikh) — родилась в Санкт-Петербурге, Россия, в 1957 году. Окончила Государственную художественно-промышленную академию им. Штиглица. Работает в сфере New Media Art: 3D-моделирование и анимация, цифровая графика, видеоарт, Agmented Reality (AR) и т.д. Ее интересует, как искусственный интеллект может взаимодействовать с нами через искусство. С 2011 г. работает в дуэте с Еленой Серебряковой. Они являются создателями гибридного нейросетевого искусства — одной из областей в научном искусстве, решающей задачу адаптации к динамическим изменениям, происходящим в мире.
Елена Шипицына: Галя, я очень рада твоему участию в моем кураторском проекте для Международной Триеннале графики в Новосибирске, потому что твои эксперименты с интернет арт-технологиями выводят графику в диапазон синтетического искусства. Расскажи, как ты сама пришла к новым медиа от классической гравюры?
Галина Блейх: Ты задала мне интересный и неоднозначный вопрос. Действительно, с начала 80-х, после окончания «Мухи», которая ныне стала Академией Штиглица, я занималась гравюрой – делала крупноформатные фигуративные серии и показывала их, в основном, на выставках ТЭИИ (Товарищество Экспериментального Изобразительного Искусства) – была тогда такая группа «неофициальных» художников, которых впоследствии назвали «нон-конформистами». Возглавляли ее Сережа Ковальский – светлая ему память, Юл Рыбаков и другие… Но все это уже принадлежит истории – написаны тома воспоминаний, создан музей в Питере. Кстати, какое-то время назад Сережа приезжал в Иерусалим и брал у меня интервью для своей книги. Еще я была первой боди-артисткой в Ленинграде, устраивала перформансы. Очень странное чувство – вдруг наступает момент, когда твоя прошлая повседневная жизнь начинает восприниматься окружающими как повод для написания мемуаров…
Я ощущаю себя человеком, прожившим уже несколько эпох, но при этом – с огромным энтузиазмом вступающим в следующую.
В своих ранних работах я отталкивалась от мастеров раннего Возрождения – меня потрясала их метафизичность и трансцендентность. Они знали о мире что-то такое, что тогда мне трудно было выразить словами, но при этом было понятно на очень глубинном онтологическом уровне. Хотелось достичь такой же силы визуального высказывания, но по-другому, современными мне средствами.
Поиск языка, на котором художник говорит с миром, – это бесконечный процесс. Поэтому я всегда в пути.
Нашему поколению довелось испытать огромное цивилизационное ускорение, наверное, сравнимое с перегрузками при полете в космос. Люди не могут осознать происходящее и впадают в панический страх перед грядущим «цифровым концлагерем», «расчеловечиванием» и т. д. Искусство имеет дело одновременно и с сознанием, и с чувственной стороной жизни. Я вижу одной из его задач – преодоление этого разрыва, этой «перегрузки» с помощью подключения всего арсенала эмоциональной сферы. Поэтому мне так интересно работать в New Media Art.
Елена Шипицына: Искусство всегда использовало новые научные знания и технологии в поисках новой эстетической выразительности. Мне вообще кажется, что сегодня на художниках лежит очень важная социокультурная миссия – гуманизация цифровых технологий.
Галина Блейх: Именно! Я не согласна с теми, кто считает компьютер только инструментом для художника. Ярко ощущаю, что у меня с компьютером в момент работы возникает полное единение и партнерство, – мы делаем вещи «на равных». Кисточка, резец – это все же инструменты, вряд ли кому-либо взбредет в голову назвать их соавторами. Но в компьютерные программы заложены мощные алгоритмы, которые приводят зачастую к непредсказуемому сценарию, – компьютер предлагает мне варианты развития событий и спрашивает «ну как?», и я говорю ему – как, а он подхватывает – и вот тебе еще веер возможностей – навстречу твоему потоку мыслей и воле, – он тебя понимает, и ты с ним в постоянном диалоге, и так до бесконечности… Мы превращаемся с ним в кентавра, в гибрид – и это абсолютный драйв!
Все это происходит на уровне творческого процесса. Но есть еще один аспект взаимодействия компьютера и художника – на уровне моделирования картины мира. Я имею в виду философию трехмерного компьютерного моделирования. Когда я впервые начала заниматься трехмерной графикой – а было это еще в эпоху первых трехмерных программ – тогда только-только появилась 3d Studio – меня потрясла внезапно открывшаяся возможность творить объемные миры, «обтягивать» объекты текстурой, ставить свет, снимать видео внутри созданных тобой сцен.
Потом я узнала о гипотезе ученых, утверждающей, что физический мир «рендерится» – проявляет свой видимый образ – только в присутствии наблюдателя. То есть он устроен очень экономично, в точности, как трехмерная компьютерная программа, позволяющая включать или выключать режим рендеринга сцены. Можно сказать, что Творец сберегает ресурсы мирового процессора!
Вопрос: то ли компьютерные программы созданы «по образу и подобию», то ли наоборот…
Тут возникает интересная корреляция научной и религиозной моделей мира. Во всяком случае, если в человеке присутствует божественное подобие, то, прежде всего, оно проявляется в способности к творческому переосмыслению мира. Значит ли это, что художник «обречен» на нестандартность мышления и смелость инновационного воплощения своих идей? А если он предсказуем, то не художник?
Галина Блейх: Знаешь, когда-то в лондонской TATE я увидела нарисованную на стене таймлайн (от англ. timeline прим. ред.) с обозначенными на ней десятилетиями, начиная с 20 века, и именами художников, определивших искусство этих периодов. Я тогда задумалась, почему же тут оказались именно они, а их остальные талантливые современники остались за бортом. Понятно, что отбор делают люди – историки искусства, кураторы, – в отборе всегда присутствует субъективный фактор… Но все же, в чем фишка? И я пришла к выводу, что этих художников отличает одно общее качество: они были первопроходцами, то есть первыми меняли визуальную модель нашего мира. Приводили ее в соответствие со временем, в которое им довелось родиться.
Сегодня трехмерное моделирование приобрело мощнейшие инструменты и возможности. Физический и виртуальный миры начинают объединяться, образуя единую сложную гибридную реальность. AR, VR…
Думаю, будущее – за пост-экранными технологиями.
Меня так «заводит» эта тема, что я даже начала писать роман «Уроки трехмерии». Это собрание емейлов, якобы отправленных преподавателем трехмерии гипотетическому ученику. В них жизнь, похожая на сон, переплетается с дигитальным миром, похожим на правду, где мы пошагово создаем свою новую реальность и впадаем в иллюзию, что управляем ею…
Фрагмент романа даже был опубликован в журнале «Двоеточие» – спасибо его редакторам Гали-Дане и Некоде Зингерам!
Мне очень близок и интересен твой подход к пластическому языку как к визуальной метафоре. Поэтому твой проект «В 4D узлы остаются уже позади» меня зацепил. Так и хочется сказать: мы сами усиливаем крепость узлов нашей жизни, не умея видеть мир в 4-м измерении – измерении Времени. Интересная визуальная притча получилась об эволюции нитей жизни…
Галина Блейх: Да, Лена, меня как художника поразила образная сторона математической теории узлов. Недавно мой приятель, ученый-биофизик, рассказал мне о том, что в четвертом измерении узлы развязываются сами собой, как собственно, и во втором. То есть в каждом четном измерении их просто не существует! Нам «посчастливилось» жить в третьем, нечетном, в котором, похоже, одни узлы…
Узел – мощнейшая метафора, архетипический образ. Узлы, узы, путы, косы, виселицы, морские узлы, вязание на спицах, гордиев узел, паутина, запутанные отношения… Библейский сюжет изгнания из рая описывает переход из одного измерения – очевидно, более высокого уровня – в другое, называемое трехмерной реальностью. Бог обещает Еве, что она будет «в муках рожать детей своих». Пуповина, привязывающая ребенка к матери, образующая узел, – символ этого качественного перехода.
Для меня узел – образ всей нашей физической реальности, образ мира, доступного нашему восприятию. Узлы образуют энергетические сгустки пространства, точки напряжения и разряжения, они подвижны, изменчивы. Узлы наматывают на себя эту реальность…
Вообще, научные гипотезы могут дать художнику мощный импульс для воображения. Существует, например, теория струн, которая утверждает, что Вселенная изначально состояла из одномерных объектов-струн, в сплетениях которых скапливалась огромная энергия. Именно она и заставила Вселенную стремительно и равномерно расширяться до тех пор, пока энергия в этих узлах и трубках не начала превращаться в материю. Из этого следует, что в основе происхождения нашего мира – узлы! Но как понять, что в следующем, 4-м измерении, узлы останутся «позади», что их там просто не существует? Могут ли люди представить себе четырехмерный мир? Существуют ли какие-нибудь средства, которые смогли бы помочь нам почувствовать 4-е измерение?
Я предположила, что виртуальная реальность может являться моделью четвертого измерения, доступной нашему опыту. В ней нет физических ограничений, свойственных материальному миру. В любой трехмерной программе поверхности свободно проходят друг через друга, благодаря чему узлы в ней развязываются с завораживающей воображение легкостью. То есть это одновременно похоже и не похоже на наш мир! Материя перестает мешать, обременять и ограничивать. Именно это я и хочу показать в своем проекте, который включает и видео, и графические образы, и идею интерактивного VR-пространства. Это – такая попытка расширения представлений, выхода за пределы повседневного опыта. Последние мои узлы – текстуальные. Так, слово «узел» одновременно обозначает и понятие «узел», и является просто словом, неким набором букв. Вот с этими неоднозначными смыслами и хочется поиграть.
Мне удалось во время своей кураторской экскурсии в экспозиции Триеннале прокомментировать твой проект и в красоте авторской концепции, и в визуальной пластике графического листа, и в виртуальной динамике цифрового «развязывания». Этакая эстетическая триада получилась: слово, форма, движение. Публика подолгу созерцала все три «ипостаси». Эмоциональное воздействие абстрактной «цифры» оказалось сильным. А как у тебя рождаются идеи новых работ: в философских размышлениях или в технологических экспериментах?
Галина Блейх: Знаешь, у меня иногда бывает такое состояние… когда внезапно сверху будто жетон падает в голову – с явным таким звуком «дзынь», и я знаю – вот оно! Возникает поток образов – они захлестывают мое сознание и требуют срочно быть «созданными». Однажды я случайно услышала лекцию, в которой простыми словами объяснялось, что же такое все-таки доказал Григорий Перельман… Но видимо, «случайное» где-то там всегда предусмотрено. В этой лекции говорилось о топологии тора («бублика») – поражающей воображение геометрической фигуры, свойства которой могут быть положены в основу модели, описывающей законы мироздания.
Так родились мои серии «Перельмания. Топология бублика» и «Перельмания. Интерфейс бесконечности». Недавно эти работы участвовали в выставке “Artist Statement-6” в Музее современного искусства (CICA) в Южной Корее.
Все изображения в этом проекте я создала, используя одну-единственную портретную фотографию Перельмана, находящуюся в свободном доступе в интернете. Если из нескольких трехмерных моделей «бубликов» составить композицию, а затем «обтянуть» эти бублики текcтурой, представляющей собой повторяющиеся фотографии Григория Перельмана, получится своего рода «топология Перельмана», в которой сами эти фотографии могут быть трансформированы до неузнаваемости компьютерным алгоритмом «мэппинга».
Интересно, что два тора, соединенные вместе, образуют трехмерную геометрическую фигуру в форме восьмерки, то есть знак бесконечности. В моей серии «Перельмания. Интерфейс бесконечности» «фейсом», «лицом» является лицо самого Перельмана, внесшего огромный вклад в геометрический анализ этой фигуры. Повторяющиеся фотографии Перельмана использованы мной в качестве мэппинга, обтягивающего поверхность трехмерной модели знака бесконечности.
В моих работах личность ученого и его открытия «сливаются» воедино, превращаясь в символ бесконечной многомерности мира. Обычно на пути познания этой многомерности выдающиеся люди – гении – становятся проводниками для всех последующих поколений.
Я знаю, что после переезда из Петербурга в Израиль ты работала разнообразно: в твоем бэкграунде и книжный дизайн, и боди-арт, и актуальное искусство. И часто твои проекты – «парные», созданные в партнерстве. Как работается в творческом дуэте?
Галина Блейх: Ну, я люблю разнообразие. Весь мир визуального так или иначе подчиняется одним и тем же законам – неважно, будет это традиционным или цифровым искусством, дизайном, архитектурой, сценой. Всегда решаются одни и те же задачи: стиля, образности, пропорции, ритма, модуля, распределения энергий, взаимодействия элементов, глубины и плоскости произведения, цветового и тонального сценария, касания цветов, фактуры поверхности, масштаба, развития впечатления во времени и так далее. Я пробую, как это работает в разных сферах деятельности, и этот опыт приносит мне удовольствие.
Начиная с 2011 года мы с моей замечательной партнершей Леной Серебряковой занимаемся тем, что создаем свой собственный мир, заселенный симулякрами. Мы работаем, как сейчас говорят, «на удаленке», в основном, по Скайпу. Это позволяет ощутить себя частью сети, в которой задействованы наши с Леной бионейроны, а также глобальный интернет, который тоже становится нашим партнером и соавтором. Между нами возникает единое поле, в котором рождаются идеи, образы и осуществляется синхронизация с настоящим моментом. Мы сами долго пытались понять, как же это происходит, и в конце концов назвали результат нашего творческого метода «искусством гибридных нейросетей» – по-английски Hybrid Neural Network Art, то есть HNN Art.
Мы уверены в том, что на смену антропоцентричному миру – концепции, которая сегодня переживает явный кризис, в ближайшем будущем придет «симулякроцентричный» – это наш с Леной термин!
Поэтому так важно создать возможность диалога между симулякром и человеком, который бы отражал изменения, происходящие с нами сегодня.Очень часто люди не понимают друг друга, даже если они говорят на одном языке. Но проблема взаимного непонимания вырастает во много раз, если твоим собеседником становится искусственный интеллект. Мы с большим интересом изучаем его поведение, так же, как он изучает и анализирует наше. В своих работах мы создаем условия для взаимопонимания с тем, кто не является нами и не похож на нас.
Вероятно, время пандемической изоляции было для тебя очень плодотворным – у тебя своя интернет-мастерская. Как работалось в это время и какие были творческие инсайты?
Галина Блейх: Еще до пандемии мы с Леной сделали в некоторой степени пророческую работу – она выставлялась в 2018 году в Музее стрит-арта в Санкт-Петербурге. Это был десятиметровый баннер под названием «Крик» – реминисценция на знаменитую одноименную картину Мунка, тоже провидческую. На нашей работе азиатская Мики пытается докричаться до всего мира об опасности, которая ему грозит.
Маска-фильтр надета на ее глаза – это предчувствие, предупреждение, провидение беды. Китайские (!) иероглифы на нашей работе означают слово «свобода». Мики – главный герой наших с Леной проектов, мы влюбились в нее с первого взгляда и назначили на роль репрезентации искусственного интеллекта. И даже шире – «предложили» ей стать лицом, аватаром новой технологической реальности. Мики – трехмерная модель, часть контента программы Poser – этакий виртуальный рэди-мейд. Мы рассматриваем ее в качестве симулякра – концепта, о котором говорил Бодриар. Мики легко меняет собственные идентичности, и за счет смены коммуникативных кодов превращается то в поп-лидера, то в кидалта (инфантильного взрослого), то в духовного наставника, то в пророка, то в будду-спайдермена… Все эти образы густо заселяют наш «симулякроцентричный мир».
Кстати, почему у Мики – азиатский тип внешности?
Галина Блейх: Могу отметить несколько важных для нас аспектов. Во-первых, мы как люди европейского происхождения часто находимся в плену стереотипа: все азиаты – на одно лицо. Наверное, мы для них – тоже. В общей массе их индивидуальность для нас плохо прочитывается. О такой заданности восприятия, о ментальных кодах, кстати, говорил Ролан Барт в своей работе “S/Z”. И коль скоро нас интересует представление об универсальном, естественно было обратиться к «азиатскости».
Во-вторых, в нашем проекте мы говорим о наступлении так называемой «технологической реальности» – о будущем человечества. Рискну предположить, что эта реальность будет иметь азиатское лицо!
Наша первая совместная с Еленой Серебряковой персональная выставка в парижской галерее ARTCO FRANCE в 2012 году так и называлась – «Pop-Asia». Речь в ней шла о том, как мы представляем того, кто не является нами, о стереотипах восприятия, суррогатах культур и подменах понятий упрощенными штампами.
Я все время говорю, что человечество хорошо подготовилось к пандемии. К началу локдауна у всех нас уже давно были социальные сети, скайпы, зумы, другие средства коммуникации. Просто пандемия послужила катализатором, ускорившим переход в технологическую реальность. Да, в чем-то она лишена качеств обычного общения – не обнимешься, не похлопаешь по плечу… Но ведь произошло невероятное расширение границ!
А как расширились твои границы? Вернее, как ты преодолевала ограничительный барьер международного общения? Пришлось ли корректировать свои планы? У меня уже третий раз за последние два года менялись сроки и локации моих кураторских проектов.
Галина Блейх: В июне этого года Czong Institute for Contemporary Art в Сеуле пригласил нас с Леной участвовать в Международной Конференции по New Media Art. Параллельно в их музее проходила наша персональная выставка. К сожалению, в Южной Корее накануне этого события случился локдаун, и поэтому все происходило по «зуму». Представляешь, корейцы даже накрыли столы и предназначенное нам угощение показывали по «зуму»!
Поначалу я расстроилась, так как намеревалась туда поехать, но все оказалось просто здорово! В конференции участвовали очень интересные художники и исследователи искусства новых медиа из разных стран – Англии, Америки, Нидерландов, Кореи, Китая, Эстонии… Все рассказывали свои концепции и показывали работы, отвечали на многочисленные вопросы. Создалась замечательно теплая, дружественная обстановка, и на третий день конференции мы просто радовались, завидя в «зуме» знакомые лица. Мы оказались в своем формате, в сообществе людей, которые занимаются тем же, что и мы, говорят на одном художественном языке и понимают друг друга с полумысли. Конференция дала мне толчок к новым идеям, сделала более цельными мои ощущения.
Пару слов скажу о работах, которые мы с Еленой Серебряковой там представляли. Это несколько интерактивных инсталляций из серии «Симулякроцентричный мир», в которых зритель взаимодействует с симулякром. Каждая из инсталляций посвящена одному из аспектов нашей физической реальности, которых нет и не может быть в мире цифры, в мире искусственного интеллекта. Например, в инсталляции EYE CONTACT наш симулякр Мики пытается осознать, что такое моргание. Искусственный интеллект видит мир с помощью дигитальной камеры, и для нее моргание – это сбой в работе, неисправность! Мики отслеживает моргание того, кто на нее смотрит, и сообщает: «Ты моргнул! Твоя камера неисправна!»
В работе TOUCH Мики приглашает зрителя ее потрогать. Тому, кто касается ее изображения на экране, она сообщает: «Я чувствую твое прикосновение!» Ее реакция на касание рукой – «осознание» того, что у человека рисунок линий на ладони является знаком его индивидуальности, уникальности. Она сообщает человеку: «Это твой ID!» Но в мире нашей Мики паттерн ладони – это паттерн трехмерной сетки, из которой она «сделана», то есть структура универсальная, математическая. Мики принимает свою универсальность за свою же индивидуальность и произносит: «Это мой ID!» Таким образом, мы приглашаем задуматься о том, как индивидуальное соотносится с универсальным. Я думаю, в сегодняшнем мире, когда все мы так или иначе оказались частью глобальной сети, этот вопрос особенно актуален.
К вопросу о соотнесении уникального с универсальным или даже – стандартизированным. Что ты скажешь о внедрении NFT в современный арт-рынок? Симуляция арт-спекуляции?
Галина Блейх: NFT – это очень увлекающая меня тема. Очевидно, что сегодня, с появлением технологии блокчейн, позволяющей любой файл снабжать электронной подписью и таким образом делать его уникальным и неповторимым, происходит революция на рынке искусства.
Поскольку я занимаюсь дигитальным искусством, мне это все чрезвычайно важно и интересно. NFT дает возможность каждую мою работу, существующую в виде файла, рассматривать как оригинал и предоставляет платформу для ее продажи, для того, чтобы она попала в зону внимания коллекционера. Мои работы, например, стоят на платформе Mintable.
Еще в 2017 году мы с Еленой Серебряковой создали проект «Прощай, золото!», в котором задались вопросом, какого цвета будет новая валюта. В нем мы c помощью художественных практик исследуем новые отношения между человеком и деньгами, складывающиеся в результате появления блокчейн-технологий. Мы пришли к выводу, что в предыдущую эпоху проекцией эманации света в материальный мир являлось золото. В эпоху сетевой культуры луч этой эманации смещается в зону действия глобальной сети, проецируясь в ней в виде компьютерных кодов, становящихся на наших глазах новыми деньгами – криптовалютой.
Мы как художники, использующие цвет как символьный, культурный, цифровой и энергетический ресурсы, утверждаем, что эта новая проекция обладает смыслом «нового золота» и имеет зеленовато-голубую природу. Мы определили этот цвет как #4be5ff и провозгласили его символом новой крипто-эпохи.
А теперь, с появлением NFT, мы создали свой «Черный квадрат» Малевича эпохи цифровой цивилизации. Это – файл с изображением размером в 1 пиксель имеет цветовой параметр #4be5ff и является нашим уникальным авторским произведением, определяющим код «нового золота» цифровой цивилизации.
Эта работа, называющаяся 1 px #4be5ff: Symbol of the Digital Civilization, размещена на NFT-платформе Foundation.
Размер в 1 пиксель обусловлен тем, что в цифровом мире пиксель – это единица изобразительности. Можно сказать, что мы продолжили традицию русского авангарда. Уверена, что если бы Малевич творил сегодня, он бы создал именно такой пиксель.
Кстати, знаменательно, что продается эта работа за совершенно эфемерные, эфирные криптоденьги цвета #4be5ff – 500 эфириумов.
Так что в период пандемии удалось продолжить уже начатое и заложить новые идеи и проекты. В отличие от многих других людей, потерявших свою работу, чему я очень сочувствую, дигитальный художник продолжает вглядываться в компьютерный экран. И жизнь на этом экране становится все более интересной!
