Олег Семенович Кушнирский хорошо известен в сообществе коллекционеров и музейных сотрудников. Не один десяток лет он, работая с известными аукционными домами и галереями в Соединенных Штатах, Великобритании и других странах, спасает от забвения уникальные образцы русского религиозного искусства. Как и любой коллекционер, он мечтал сделать свое собрание доступным, показать его не только узкому кругу друзей и специалистов, но и широкой публике. Одна из его главных целей — популяризация русской иконы среди зрителей на Западе, и именно потому важным шагом стало издание каталога «Русская икона середины XVII — начала XX века». Елена Рубинова поговорила с Олегом, а также его сыном Ильей Кушнирским о жемчужинах собрания, американском опыте коллекционирования и изучения русской иконы, сотрудничестве с Новгородским музеем-заповедником и о том, наблюдает ли отчуждение от русской культурной парадигмы в Америке сегодня.
Вы начали формировать нынешнюю коллекцию в 90-е годы после приезда в США, но эта коллекция для Вас далеко не первая. За плечами уже был огромный опыт коллекционера и антиквара. В чем состояла сложность — собирать новую коллекцию икон уже в Америке? И в чем было отличие коллекционерской практики в Новом Свете?
Олег Кушнирский: На самом деле, никакой сложности не было, скорее, наоборот — ситуация складывалась достаточно благополучно. В 1990-е годы был очень большой интерес ко всему русскому, постсоветскому. Приехав в Нью-Йорк в 1992 году, через свои контакты антикваров в России я смог получить свою первую работу на известном антикварном рынке в Челси в качестве организатора стенда и одновременно продавца в пятницу, субботу и воскресенье. На тот момент это была самая известная антикварная ярмарка в Америке, там можно было встретить Вупи Голдберг, Майкла Джексона, Жерара Депардьё, Мадонну — знаменитости приходили за антикварной мебелью и картинами в надежде отыскать шедевры. Это место было своего рода Меккой для антикваров, наподобие Измайловского рынка в Москве, только мирового значения.
В то время я торговал преимущественно всяким русским memorabilia, а параллельно меня увлекла поздняя иконопись — я был приятно удивлен, что потрясающие, уникальные вещи можно покупать свободно. Именно тогда у меня зародилась любовь к многосоставной русской иконе XVIII–XIX веков. На тот момент ее было много, и она была доступна. В этом, пожалуй, и основное отличие от собирания в России, которое представляло собой, скорее, экспедиции, нацеленные на поиск (и спасение) памятников, и часто приходилось проделывать долгий путь просто для того, чтобы увидеть тот или иной предмет. Здесь же был выбор. В отличие от древнерусской иконы, которая встречалась редко и которую нужно было искать, вещей было значительно больше, и благодаря уже приобретенным знаниям и некоторому опыту я мог выбирать лучшие памятники на свой вкус.
Как вообще выглядит коллекционирование и изучение русской иконы в США? Известно, что оно началось не вчера, у вас были предшественники, в том числе Гордон Ланктон, чье собрание в Массачусетсе насчитывает около 400 экспонатов XV–XIX веков. С кем у вас сложились отношения сотрудничества?
Олег Кушнирский: Долгое время я работал с Джералдом Хиллом на аукционе Sotheby’s, он был директором русского департамента. Я много советовался с ним, обсуждал, что-то на аукционе продавал, что-то покупал. С Хиллом у меня сформировались очень теплые взаимоотношения. Такие же дружеские, очень хорошие отношения у меня сложились с Джеймсом Джексоном, большим экспертом в русской иконе и владельцем популярного аукциона Jackson’s. В то время было много известных коллекционеров в Нью-Йорке, например, Джордж Карпис, выходец из СССР, который эмигрировал в 1970-е, — я часто с ним консультировался. Это было очень насыщенное время, было много контактов и обмена идеями, взаимных консультаций. Нельзя не вспомнить и Владимира Касыкина — тоже известного эксперта, коллекционера. Он был хозяином антикварного магазина в Chelsea Antique Center (Vladimir’s Antiques) и специализировался на русской иконе, мы много общались на тему собирания, и он по сей день остается моим другом.
С чего началась ваша «американская коллекция»? И как получилось, что ее основным корпусом стала житийная икона?
Олег Кушнирский: Несмотря на некоторый опыт и знания, я всегда старался обращаться за помощью к экспертам. Но при этом в формировании коллекции руководствовался, в первую очередь, своими эстетическими предпочтениями. Мне, например, очень нравится иконопись Палеха и Мстёры, а она знаменита именно своими сложными многосоставными композициями. Кроме того, с самого начала коллекционирования моей большой мечтой стала книга, каталог. Я собирал все книги по иконописи, которые удавалось найти, изучал их. И мне казалось, что читателю и зрителю будет интересно увидеть как можно больше повествования, нарратива, сюжетов. И я старался выбирать самые изящные, качественные, красивые вещи, которые смогли бы сформировать репрезентативную подборку иконописи определенного периода и направления.
Музейщики и эксперты говорят о том, что благодаря вашей деятельности в научный оборот введено большое число неизвестных до этого памятников национального искусства. Что именно в коллекции оказалось столь ценным для профессионального круга?
Олег Кушнирский: Благодаря таким уникальным людям, как Анна Иванникова, как та же Венди Салмонд, Сергей Брюн, Ирина Шалина, мы смогли тщательно изучить и структурировать целый пласт иконописного наследия и создать научно описанное собрание. Как я понимаю, мало кто до этого выводил коллекцию поздней иконописи на такой уровень.
Что вы считаете жемчужиной своей коллекции?
Олег Кушнирский: Для меня это, конечно, палехская минея — полностью сохранный годовой комплект миней, 12 памятников, которые, вероятно, были написаны одной рукой. Полные комплекты миней да еще и в такой идеальной сохранности встречаются довольно редко и имеют большое музейное и коллекционное значение.
Исследовательская деятельность по изучению и реставрации икон – важнейшая часть работы. В число ваших главных экспертов входит признанный в международном масштабе российский специалист и дилер Сергей Ходорковский. А с кем еще из экспертов и в России и в США, вы сотрудничаете?
Олег Кушнирский: Так или иначе мы сотрудничали со многими ведущими экспертами. Я уже упоминал Анну Иванникову, одного из лучших специалистов по поздней иконописи, которая научно описала собрание и стала составителем каталога; Ирину Шалину, ведущего научного сотрудника Русского музея, подготовившую экспертное заключение на коллекцию, Сергея Брюна, ныне директора Новгородского музея-заповедника, выступившего переводчиком и научным консультантом проекта. Очень помогли нам и специалисты из Музея русской иконы им. Михаила Абрамова. С директором музея, Николаем Задорожным, мы давно знакомы.
Публикация каталога — важнейший этап для любого коллекционера. Книга «Русская икона середины XVII — начала XX века», вышедшая в этом году, получила высокую оценку специалистов. Она уже доступна в различных музеях России, в том числе и в Новгородском музее-заповеднике, который тоже поддержал издание. Как родился этот совместный проект?
Илья Кушнирский: Первую презентацию нашего издания мы сделали с Музеем русской иконы в Москве в апреле этого года. Изначально мы планировали и выставку, но, к сожалению, в нынешних условиях нам отказались ее страховать. На такие риски мы не пошли и пока развиваем сотрудничество с российскими музеями через наш издательский проект. После презентации мы направили книги более чем в 60 библиотек и музеев по всей стране. Новгородский музей оказался среди тех, кто очень заинтересовался каталогом, и еще летом мы вышли на контакт с дирекцией. Так родилась идея совместного мероприятия, а по удивительному стечению обстоятельств Сергей Брюн, оказавший неоценимую поддержку нашему изданию, недавно был назначен директором этого музея. Для нас, конечно, это очень радостное событие.
На первую презентацию пришло очень много специалистов, искусствоведов, музейных работников, и мы поняли, что нам хотелось бы показать это как можно большему количеству заинтересованных специалистов в разных городах России. В Северо-Западном регионе есть свои специалисты, коллекционеры и эксперты. Приедут и гости, и коллекционеры из Санкт-Петербурга, – собрать такое экспертное сообщество для нас, разумеется, очень ценно.
Кроме непосредственного описания коллекции, статьи в книге посвящены кругу вопросов, которые были не столь хорошо известны в русскоязычном сегменте. Так, автором одной из статей выступила калифорнийский искусствовед Венди Салмонд, профессор Чепменского университета (Калифорния), главный редактор Journal of Icon Studies. Я несколько раз летал к ней в Калифорнию. Венди Салмонд знает русский, и мы вместе изучали описания, составленные Анной Иванниковой, работали над русскоязычными источниками.
Многие коллекционеры открывают свой фонд. Почему вы не пошли по этому пути?
Илья Кушнирский: Пока мы не задумывались об этом вплотную, поскольку до настоящего момента в основном работали с нашей коллекцией как с частным собранием и, надо сказать, что для сотрудничества с музейными институциями в США это не представляло сложности. Конечно, наличие фонда оберегает, в том числе юридически, любую коллекцию от любого произвола, в том числе и самого коллекционера. Думаю, что постепенно, расширяя свою деятельность в России, мы к этому придем.
Наблюдаете ли вы сегодня в Америке отчуждение и публики, и профессиональных кругов от русской культурной парадигмы в принципе? Речь не о «политике отмены», а скорее о стремлении держаться подальше от русской тематики. Сказывается ли это на вашей деятельности?
Илья Кушнирский: На нашей непосредственной деятельности – нет. Мне кажется, что те, кто интересуется тематикой, связанной с нашей коллекцией, — специалисты более академического плана. Я много ездил как логист по стране, за два года посетил все 48 штатов и могу сказать, что на личном уровне не встречал никакой враждебности из-за своего русского происхождения. Музей русской иконы в Клинтоне, например, подтвердил принятие к продаже нашей монографии, когда она выйдет на английском языке. Ее издание сейчас уже на финальной стадии.
Олег Кушнирский: Если вы хотите мое личное мнение, то я думаю, что, в принципе современная культура отдаляется от увлечения древностью и икона не является исключением. И вопрос не в частностях, и не в русском происхождении предмета, а в общей тенденции, которую мы наблюдаем. Сегодня молодые коллекционеры собирают современное искусство, основная масса выставок, которые мы перевозим как арт-логистическая компания (Fine Art Shippers), — это современные выставки. Один из самых крупных антикварных салонов, который мы делали на протяжении 20 лет, Miami Beach Antique Show, куда съезжались антикварные дилеры со всего мира, вообще закрылся… Для меня, с одной стороны это, безусловно, печально. Но, с другой стороны, я понимаю, что мы проделали огромную работу, и эта коллекция, эти предметы останутся на страницах книги навечно. И это для меня очень важно, чтобы это осталось в культуре, запечатлелось, чтобы эти предметы продолжали жить и были доступны для обозрения публике.
Каковы логистические и общеменеджерские процессы управления коллекцией на международном уровне сегодня?
Илья Кушнирский: Испокон веков иконы, особенно житийные иконы, были всегда рядом с людьми – им молились, держали в домах, их трогали, перевозили. Так что если говорить об их хранении, то это не полотна Рубенса или другая старая живопись, требующая особых условий содержания. Тем не менее, в сегодняшних реалиях для сохранности и изучения икон даже XIX века, требуется иной подход к этому вопросу – как к произведениям искусства и исторической ценности. Наша коллекция икон тоже хранится в Нью-Йорке в соответствии с самыми современными стандартами мирового уровня – в специальной упаковке, с соответствующим климат-контролем. У нас есть большой плюс, поскольку кроме коллекционирования мы еще занимаемся арт-логистикой и хранением объектов искусства.
Как сегодня обстоит дело с реставрацией икон? Где вы делаете это в США или здесь, в России? Как расширился инструментарий экспертов благодаря икусственному интеллекту и последним техническим достижениям?
Олег Кушнирский: Как уже сказал Илья, наша коллекция последние несколько десятилетий находится в специальном арт-хранилище. Поскольку выставочной деятельностью до момента выпуска этой книги мы не занимались, то вопрос реставрации у нас остро не вставал. Прежде почти все иконы в моей коллекции реставрировал мой близкий друг, художник Виктор Иванович Хромин (1948–2015). Он прекрасно знал старославянский язык и обладал очень глубокими знаниями в сфере иконописи. После того как Виктор умер, я так и не нашел достойной ему замены. Иногда я даже отказывался от приобретения хороших, но требующих реставрации икон, потому что не был уверен, что найду нужного мне уровня художника-реставратора. Что касается использования ИИ в реставрации, я очень далек от всей технологической сферы. Думаю, что это вопрос будущего, во всяком случае для нас. Идет процесс цифровизации, которым плотно занимается Илья, и уже несколько музеев заинтересовались этим — показать цифровую выставку русских икон.
Илья, расскажите подробнее, как идет процесс цифровизации и что это будет означать для популяризации коллекции?
Илья Кушнирский: Нам очень повезло с дизайнером, который прекрасно владеет технологиями цифровизации. Процесс этот довольно трудоемкий: оцифровка каждого предмета с помощью имеющейся у нас на сегодняшний день техники занимает около трех дней, чтобы получить резолюцию 4К. Мы уже полностью качественно отсняли всю нашу коллекцию икон, а по моему опыту качество в этом вопросе имеет решающее значение. Я бывал на нескольких цифровых выставках и могу сравнивать – они сделаны с разной степенью технологичности, и когда я жил в Панаме, мне запомнилась одна цифровая выставка старых мастеров, правда, сделанная очень примитивно. Но идея оцифровать нашу иконную коллекцию пришла мне именно тогда. Это даст нам возможность сделать качественную выставку во многих странах, в том числе и в далеких. К примеру, вряд ли мы повезем коллекцию в какой-то небольшой музей в Австралии, а там на нее может прийти 5 тысяч человек — на этом континенте много выходцев из России. Есть у нас уже и договоренности в Аргентине — это частный фонд и музей одного из самых известных скульпторов 70-х годов Casa Museo Naum Knopp. Мы как логисты много работали с ними по Южной Америке, и в следующем году именно там пройдет первая цифровая выставка нашей коллекции икон. Кроме того, в ближайший год мы планируем провести несколько просветительских мероприятий, чтобы все академические круги смогли познакомиться с книгой и, соответственно, с коллекцией. Далее мы организуем несколько выставок уже самой коллекции, в Америке (в музее TMORA) и в Европе.
Какие результаты своей деятельности будут для вас успешными – на локальном и международном уровнях?
Илья Кушнирский: Уже тот факт, что Музей русского искусства (TMORA) в Миннеаполисе дал согласие на проведение выставки в 2024 году, для нас большое событие и движение вперед в популяризации коллекции. Кроме того, мы с Николаем Задорожным обсуждаем возможность выставок в Германии, в том числе в знаменитом Музее икон в Реклингхаузене. Понятно, что тогда коллекция становится частью мирового наследия. Конечно, в идеале было бы замечательно, если бы коллекция стала частью какого-то музейного фонда, как в свое время собрание Михаила Абрамова, создавшего свой музей в Москве. Разумеется, наша коллекция, которая на сегодняшний день насчитывает 60 экспонатов, может быть только частью музейного фонда, но в то же время она вполне может расширить изучение так называемой поздней русской иконы (XVII — начала XX века). Сейчас в профессиональной среде возрос интерес именно к этому периоду – еще недавно все стремились в основном к изучению древних икон.
Фото: предоставлено пресс-службой Олега Кушнирского
