Обедает, чем Бог послал. А что он кстати ему послал? Счастливец аккуратно отделяет кости от белого рыбьего филе, прихлебывает вино из прозрачного бокала, надламывает хрустящий хлеб, чуть касается нетронутой салфеткой губ, и снова кусочек томленой рыбы проникает в его естество… Мое воспитание не позволяет откровенно смотреть, как люди едят, и, вдруг, я замечаю, как эта обыденная картина простого человеческого счастья отражается в зеркале. Оно как будто приглашает безопасно наблюдать за пиршеством малознакомых людей. Всматриваясь в зеркальное пространство, ограниченное только добротной рамой, кажется, что мир реальный и мир невидимый, в котором существуют метафоры, символы и идеи, разделяются. И я ловлю себя на том, что думаю, а вообще трапеза — это что.
Трапеза, как священнодействие, находится как бы между земным и небесным, даже в раннехристианском искусстве изображение еды располагалось в средних регистрах росписей. Со времен древности человеку понятно, что пища помогает нам восстановить силы, а, значит, и возродиться. Возрождение, воскресение — одна из главных тем в искусстве, и еда здесь занимает не последнее место. Какие сюжеты волнуют старых мастеров? Конечно, духовно-религиозный смысл раскрывается, изображая самые значимые события человеческой жизни, например, кормление, прием гостей, брак, вознесение. Почему картины рассказывают одни и те же истории из века в век? Существует некий пищевой код в европейской традиции, ведь сюжеты — это метафоры начала, обновления, условия существования и завершения циклов жизни.
В пределах той зеркальной рамы, живут обеды, трапезы, созданные художниками различных эпох. Картины отображают окружающий мир очень детально и реалистично, однако создается ощущение чего-то высшего. Как будто сначала ты в действительности наслаждался красным усатым омаром, а потом только вспоминаешь об этом событии, возвращая себе вкус, доставивший удовольствие. Так омар становится символом минувшего счастья для тебя. Понимание же масштаба замысла художественного произведения открывается через объяснение метафор, свойственных культуре в целом, то есть выстраивается образный ряд, включающий реальные и символические образы и фигуры.
«Едоки картофеля» Ван Гога отражает мысли человечества о безобразии голода, тяжести земной жизни и страданиях, а «Завтрак аристократа» П.А. Федотова — напротив несет иное послание — о праздности, роскоши, более того художник посмеивается над аристократом. Он изображен один, а европейская культура не принимает одиночные трапезы, едой следует делиться. Обычай этот вошел плотно в наше мировосприятие, так как связан с сакральным представлением о надмирном, объединяющем застолье, которое объединяет все человечество, все времена, все народы, не противопоставляя трапезы троих или двоих. Коллективный пир, как образ истинного и настоящего, еще больше усиливает драматизм картины Ван Гога.
Одна из главных трапез, которая приходит на ум, это, конечно, «Тайная вечеря», сюжет которой традиционен для европейского искусства, но самая известная фреска создана Леонардо Да Винчи. Что же за «код» передает нам художник? На тайной вечери Христос, которого мастер выделяет благодаря проему окна, совершил по сути жертвоприношение себя, преобразив хлеб и вино в тело и кровь свои. Так закончила существовать древне-еврейская традиция жертвоприношения Авраама, где убивают агнца, ведь Иисус заменил его собой, и поэтому сюжет этот важен для нас сегодня, он обозначает начало новой культуры, породившей западно-европейскую цивилизацию, в которой мы еще живем, и чьему образу жизни следуем, сидя в кафе и ведя праздно беседу.
Йоханнес Борман «Натюрморт с фруктами в китайской вазе и бабочкой»
Текст: Ксения Пшеничная
