Игорь Маркевич:
«Можно только удивляться небрежности, с которой используются им материалы: гуашь иногда смешивается с акварелью, для масла испоьзуется картон и даже афишная бумага. Зверев пишет всем, что попадется под руку. Я видел, как он заканчивал ветку сирени чудесными прикосновениями творогом. Кому-то обеспокоенному результатом применения такого недолговечного материала, появлением в будущем плесени, — он спокойно ответил: «Кто вам сказал, что так не будет лучше?» … Советский художник Фальк говорил о начинаниях подростка: «Бесполезно учить его тому, что знают все, потому что он знает то, о чем другие не ведают».»
Александр Румнев:
«Как всякая яркая индивидуальность, Зверев с трудом поддается регистрации в каком-либо из известных нам живописных департаментов. Ограничимся констатацией, что его живопись предметна, фигуративна, реалистична в самом мудром значении этого слова. И если Зверева можно называть экспрессионистом, то лишь в том смысле, в каком мог бы быть назван экспрессионистом, например, Ван Гог, поскольку в первую очередь его экспрессионизм выражает, раскрывает, разоблачает его самого.
Отсюда стремительность и нервность его ритмов, отражающих неустойчивую психику человека, сформировавшегося в наш тревожный век;и отсюда же настойчивое стремление найти красоту и гармонию в том пугающем мире, в котором есть еще и добрые люди, и ласковые звери, и деревья дающие тень, и цветы, распространяющие благоухание. В поединке тревожного и ласкающего, уродливого и прекрасного – динамизм зверевского искусства».
