Марк Шагал о химии искусства

Холст с точки зрения геометрии можно закра­сить множеством способов, даже выплескивая на холст краску (Имеется в виду метод работы американского худож­ника-абстракциониста Джексона Поллока (1912-1956)), используя фигуративный метод или какой другой, но в конце концов о картине будут судить по оригинальности и благородству материала: по цветам, или по химии, как я это называю.

Разумеется, я не вторгаюсь в область художест­венных критиков. Мы с ними говорим на разных языках: мой язык— глаз, я не пересеку порога художественной выставки, если мой глаз заметит неприемлемую для меня химию. Я близко не по­дойду к любой из школ в живописи, если мои гла­за откажутся принять химию aтакой-то и такой-то картины или той или иной школы.

Не мое дело писать список пластико-химических ценностей. Для этого есть специалисты. Я одинокий мечтатель, меня влекут к себе другие небеса. Я не статистик и не историк искусства. Я не музейный работник. Я не даю советов, как лучше рисовать. Я всего лишь человек и, как и все остальные, унаследовал от родителей дар дышать свежим воздухом, пить чистую воду, наслаждать­ся ароматом духов и быть не похожим на других. Это тоже, вероятно, дается от рождения, как го­лос — чтобы петь.

«Магия же великого искусства заключается в присущей ему жизненности, в том, что оно живет своей собственной индивидуальной жизнью, которая делает нас своего рода участниками ее таинства» Н. Рерих о том, что такое Великое искусство. 

Повторю: вот почему я спокойно прохожу мимо всяких «измов», если — и это главное условие — меня не привлечет химия. Мне не интересен ни­какой «изм», пока он не произведет нечто вечное, что столетиями остается неизменным, некое от­личительное качество, благородство почерка, ко­торое позволяет заранее предугадать содержание работы.

На самом деле очень приятно думать, что в Америке и во всем мире начали это понимать. Тулуз-Лотрек, например, чем нас привлекает? Своей сатирой, своей иронией? Нет, не этим, а уникальностью дарования. Теперь начинают все больше достоинств находить в Гогене — неуже­ли из-за его анархизма, из-за его отъезда на Таити? Нет, из-за его волшебной колористики. То же самое с Сера. Его ценят теперь не за его нео­импрессионизм, не за борьбу с импрессиониз­мом, а за тональность его картин — совершенно неземную.

Великий поэт Верлен сказал: «De la musique avant toute chose»* — музыка, прежде всего. To же самое можно сказать и о химии художника. (* Эту строчку, с которой начинается стихотворение Верлена «Искусство поэзии», часто цитировали русские поэты-символисты и формалисты — желая подчеркнуть, что в стихах «музыкальность» стиха важнее содержания. Это стихотворение переводили на русский язык поэты В. Брюсов и Б. Пастернак).

Можно организовать и показать публике пол­ную выставку картин — от самых отдаленных по времени до самых современных «измов». Те же са­мые холсты можно даже перевернуть вверх ногами и так вывесить. Это не имеет значения. Значение имеет только химия.

После того как публика их оценит, останется, увы, очень мало работ, и чис­ло их будет столь же ограниченно, как количество тех, кто смог их почувствовать.Может, нужно даже организовать школу одно­временно и для любителей, и для профессиона­лов, с единственной целью — понять химические достоинства, вне всяких «измов». 

Химию рождает не напор, не цветовая палит­ра или еще что-нибудь в этом роде. Химию Анри Руссо, например, несмотря на то что по беднос­ти он не мог использовать первосортные холсты и краски, вполне можно сравнить с химией зна­менитой картины Les Pieta сР Avignon (Хранящаяся в Лувре «Пьета» из Вильнев-лез-Авиньон, автором которой считается французский художник Ангерран Картон (ок. 1415 — ок. 1466)).  — и даже больше, чем химию Сезанна. Химию Сера, Гогена можно поставить в один ряд с химией Джогто или даже Мазаччо. После этого пусть другие го­ворят что хотят или ничего не говорят об их ли­тературном или идеологическом послании, об их «измах», действительно имеющих некоторую ис­торическую ценность, которая опять же связана с их химической мощью.