Владимир Дубосарский (род. 1963), Александр Виноградов (род.1964). Виноградов Дубосарский получили академическое художественное образование. В Московском художественном училище памяти 1905 года они сидели за одной партой. Позже оба окончили МГАХИ им. Сурикова. Однако дуэт художников сложился только к началу 90-х годов ХХ века, когда им было около тридцати. Самая дорогая аукционная продажа художников составила £132 000. Картина «Ночной фитнес» 195х295 см была продана на аукционе Phillips de Pury в Лондоне в 2007 году.
Вы одни из наиболее успешных российских художников. Вообще, художники из России, есть такой бренд на рынке?
Владимир Дубосарский: Наши художники, в том числе и молодые, которые сейчас только появились, прошли достаточно жесткую школу. Они все являются неким уникальным продуктом, потому что они тяжело живут. Все они, я бы сказал, харизматические, в общем-то, личности. За каждым стоит какая-то история, их мало, все они на виду. Я считаю, что у нас нет людей, чтобы двинуть искусство, этих художников. Других художников у нас нет. Чтобы их продвинуть, просто надо их правильно показать, правильно осветить, возможно, дать какие-то новые мысли, рассказать им, работать с ними. Они все в целом хорошие художники, вполне конвертируемые, потенциально. Не хуже западных художников, это я точно вам говорю. Я-то в этом хорошо разбираюсь. Просто вся ситуация такая, что будут хуже.
Александр Виноградов: За них никто не впишется. Даже у нас, а кто же будет на Западе писать, у них там своих художников — «во», выше крыши. Они за своих впишутся. Они своих продвигают: в Германии, во Франции, в Голландии в той же, в той же Америке они продвигают своих художников. А у нас никто не продвигает русских художников.
Что же делать, как продвинуть молодых авторов?
Владимир Дубосарский: В лучшем случае, и как это не печально, карьера русского художника делается на Западе. Если тебя взяли, куда-то на западные выставки. То есть если ты завоевал имя здесь, в России – вырос в цене. Сотрудничаешь с какой-то раскрученной западной галерей – еще вырос. Потому что у нас некуда расти. На Винзаводе шесть-восемь галерей, за пределами Винзавода – еще четыре галереи, итого двенадцать галерей в Москве, да две в Питере. Ну и все, на страну в 150 миллионов? Маловато будет.
Но ведь подлинный художник не задумывается о карьере, а только о своем искусстве …
Владимир Дубосарский: В-принципе, если художник по каким-то причинам что-то делает, просто, если его о прет от того, что он делает в мастерской где-нибудь на чердаке, этого уже достаточно. Часто бывает, что художник делает работы для денег, и потом оказывается, что это тоже хорошо. Ведь никто не знает, когда проходит вот эта вот искра. Поэтому есть масса некоммерческих ужасных художников, плохих, неинтересных, пошлых и не нужных. И есть так называемые коммерческие художники, которые дорого продаются, но при этом они интересные. А есть вообще какие-то безбашенные люди, которые делают что-то, что будет понятно только потом.
Слава Богу, что это такая большая живая каша. Она функционирует, живет своей жизнью, тем она, собственно, и замечательна. Понятно, что художники и культурологи имеют разные задачи, по-разному смотрят на это. Но когда ты начинаешь это препарировать, разбирать, то становится скучно, потому что вроде как и за этим ничего не стоит. А искусство тем и прекрасно, что там всегда есть тайна.
В хорошем смысле есть тайна, всегда есть очарование, есть какие-то вещи необъяснимые, неизвестные. Почему это работает? Почему этот стал, а этот не стал?
Масса каких-то звезд, нитей, случайностей, талантов – все непонятно. Я рассматриваю искусство, как некую большую систему, за которой просто наблюдаю.
Наверное, должны быть арт-институции или государство, которые поддерживали бы художественное разнообразие?
Владимир Дубосарский: У нас ничего нету, у нас нет ни музеев, у нас только есть маленькие частные инициативы. У нас государство не поддерживает сферу искусства, поэтому ничего не может быть. Разово может быть, но не более.
Даша Жукова привозит западные выставки сюда, показывет в Гараже. Да, она делает хорошее дело, но делает его не для нас. Она делает это для публики, которая никогда не видела Ротко — пошла посмотрела на Ротко, еще на какого-то художника, посмотрели «Сто лет перфоманса». В-принципе, есть книжки, которые ты можешь купить и посмотреть все эти сто лет перфоманса! Это не продвигает искусство здесь и сейчас.
Понятно, что это не мое дело, как человек тратит свои деньги, но мне кажется гораздо важнее сделать хорошие русские выставки и показать их там. Как Дягилев, например, делал. Тогда, это было бы очень хорошо для русского искусства.
Интервью: Катя Карцева
