В рамках подготовки к Art Dubai галеристка Екатерина Ираги (GALERIE IRAGUI) рассказала Елене Рубиновой, почему на ее взгляд участие в международной арт-ярмарке сегодня наиболее эффективный способ продвижения художника на международный арт-рынок.
Международная ярмарка современного искусства Art Dubai, ставшая своебразным Art Basel Ближнего Востока, отмечает 10-летний юбилей, собрав на своих площадках 94 галереи из 40 стран мира. Фокус ярмарки сделан на работы ближневосточных, африканских и азиатских художников, что,однако, не мешает участию ведущих галерей Европы и Америки, а также России.
Как галерист вы активны на многих рынках — на вашей карте не только Европа — Париж, Болонья, Вена, но и Стамбул и Дубай. Какое место для продвижения художника на международный арт-рынок отведено не европейским ярмаркам вроде Art Dubai ?
Екатерина Ираги: На Art Dubai нас порекомендовала Zain Masud, девушка арабо-пакистанских кровей, бывшая тогда заместителем директора ярмарки, а сейчас — international director of Indian art fair. До недавнего времени она жила в Москве. Ну и Кейт Фаул, арт-директор музея современного искусства «Гараж», входившая в попечительский совет Art Dubai. Нас пригласили поучаствовать, и в прошлом году мы первый раз попробовали, разделив стенд с эстонской галереей Temnikova and Kasela.
Первый год было несколько сложно в связи с тем, что основная масса участников там не из Центральной Европы, а все же из стран Персидского залива, соседних и азиатских стран. Дубай так географически расположен, что ему суждено стать таким узлом, причем не только коммерческим хабом, но и культурным. Коллекционерам из Индии, например, проще приехать туда, чем в Европу. Так, одну из работ в этом году купил коллекционер из Бангалора. Поэтому этот инструмент эффективен для продвижения художника на международный арт-рынок, если речь идет о коллекционерах с востока, что весьма интересно.
Чем для вас ознаменовалось участие в этом году — для вас это второй раз, а сама ярмарка отмечает первый юбилей — 10 лет?
Екатерина Ираги: Если говорить о самой ярмарке, то, собственно, не столь важен возраст, сколько ее качество. В этом смысле Art Dubai, несомненно, одна из качественных ярмарок, где существует очень обширная некоммерческая программа. В рамках ярмарки проходит Global Art Forum, куда они приглашают высоких специалистов — директоров фондов и руководителей ведущих музеев современного искусства, знаменитых архитекторов, художников, словом, мировых величин в области современного искусства: так, в прошлом году среди гостей были Troy Conrad Therrien – куратор в музее Гуггенхайма, и Omar Kholeif, куратор лондонской галереи Whitechapel. Также уже несколько лет подряд в форуме участвует Hans-Ulrich Obrist. Участие в ярмарке это не просто продажи, а еще и работа над networking, и в этом смысле Art Dubai — место важное. В прошлом году там было много американцев в связи с тем, что ярмарка совпала с Биеннале в Шарже, на этот раз американское присутствие было несколько меньше.
В этом году целых три галереи из России приняли участие в ярмарке?
Екатерина Ираги: Еще до нас в Дубае участвовала Pechersky Gallery, и в этом году они были там третий раз, мы — второй, и первый раз присоединилась Artwin Gallery. Такой стратегический интерес обусловлен не только связями с Дубаем и этим регионом через Kate Fowle, но и просто фактом, что Дубай для нас это не такая экстремальная экзотика, как, скажем, Гонконг. Русским это просто: нет проблем с визой, четыре часа – и ты на месте. И в этом году за нами приехали наши коллекционеры, что тоже важная часть процесса – можно показать им международный контент ярмарки, и рассказать, что сам знаешь, и заказать экскурсию. Образовательный фактор немаловажен, безусловно. Кроме того, в Дубае проживает большое количество русскоязычных людей, не чуждых русской культуре – из Узбекистана, из Казахстана, Азербайджана. Менталитет близок, и они часто приобретают там недвижимость. Я, безусловно, жду продолжения отношений с коллекционерами из этого региона. Результаты участия в ярмарке сложно измерить только немедленными показателями. То, как ярмарка для вас сработает, видно через какое-то время: мы знакомимся на стенде с людьми, они получают информацию и начинают ее изучать, а на следующий год возобновляют диалог. Мы начинали так в Италии, в Болонье, и именно такой feedback получали от клиентов, которые говорили нам, что целый год следят за нашей деятельностью. Ну и профессионалы типа Victoria Miro, Krinzinger — галереи, которые в костяке любой ярмарки, где мы еще не участвуем, тоже привыкают нас видеть, что в условиях России и ее относительной географической и политической закрытости тоже немаловажно. В нынешних условиях ожидать, что вас будут посещать иностранные коллеги или иностранные коллекционеры, было бы наивно. Так что с точки зрения продвижения художника на международный арт-рынок мы считаем, что выгоднее и продуктивнее брать небольшие стенды и участвовать самим. Это действует эффективнее, чем любая реклама в the Art Newspaper Russia.
Вы участвовали как российская галерея, или как международная галерея, работающая с русскими художниками, учитывая тот факт, что вы делили стенд с NK Gallery из Антверпена?
Екатерина Ираги: NK Gallery из Антверпена, которой руководит Надя Котова, привозила работы Таисии Коротковой – middle-career artist, а я показывала состоявшегося художника Никиту Алексеева. Получилось, что наша общая программа представляла русскую арт-сцену в поколенческом срезе, причем одна живописец, а другой концептуалист. Формально и интеллектуально то, что мы были в едином пространстве, было лучше и для посетителей. Хотя стенд можно разделять стенкой, мы решили этого не делать – и получилось очень удачно. Получилось, что он был единый, целиком занят русскими художниками. Мы уже не первый раз делим стенд, а вот для NK Gallery это было впервые и оказалось, что это очень эффективная практика. Получилась некая синергия – пока ты говоришь с одним посетителем и не можешь бросить разговор, другой может подхватить, и таким образом можно удержать большее количество заинтересованных посетителей.
Как происходит отбор на ярмарку? Есть ли жюри и что должна галерея представить, чтобы обосновать свой выбор?
Екатерина Ираги: Безусловно, направляется досье, и оно выставляется на комитет, который отсматривает заявку. Участие может быть в различном формате — один художник или несколько, тогда и стенд и цена больше и т.д . Так, в Art Dubai малый формат дает возможность показать на 18-20 кв. метрах не более двух художников. Все это прописано в правилах ярмарки, и у каждой ярмарки эти правила несколько отличаются. Арт-ярмарки же разного класса, и чем выше ранг, тем сложнее отбор, поскольку он строже и больше желающих. Но зависит это и от внутренней политики ярмарки, которая в момент подачи может нам быть и не известна, например, решено ли сделать фокус на каком-то регионе, стране, периоде. Так, в этом году был фокус на Филиппинах. Часто пользуются и советниками, хорошо знакомыми с данной ярмаркой. Даже ярмарки внутри Европы, часто представляющие одни и те же галереи, отличаются по направленности и акцентам.
Кто основные покупатели русского искусства, европейские и американские участники выставки, или вы наблюдали неожиданный интерес со стороны покупателей из других стран? Ведется ли какая-то предварительная работа перед ярмаркой?
Екатерина Ираги: Вообще предварительная работа на этой ярмарке, безусловно ведется. Люди, которые отбирают участников, собственно часто и ведут такую подготовительную работу, особенно учитывая особенности региона. Прошлогодний опыт нам безусловно очень помог, ты уже лучше чувствуешь людей. В этом году организаторы ярмарки, учитывая наши пожелания, уделили нам и больше времени, и больше внимания. Нас и больше знакомили с участниками, и рекомендовали. Коллекционер из Бангалора, который приобрел работы Никиты Алексеева, пришел к нам, посоветовавшись с куратором, прицельно, он собирает графику, прочитал каталоги, попросил еще прислать. Так что, это отправилось в хорошую коллекцию. Но бывает и так, что покупка происходит, если посетителя цепляет что-то на уровне интриги, импульса, будь то цвет, подпись или странная повеска, инсталляция, что угодно. Или бывает, что узнают имя художника, что-то читали о нем. При этом ценовой порог для таких спонтанных приобретений разный.
Многие художники активно интересуются, участвует ли галерея в ярмарках. Это определяет решение художника, работать с галерей или нет. Влияет ли такая ярмарочная деятельность на отношения с художниками, кого–то везешь, а кто-то остается в стороне?
Екатерина Ираги: Художники понимают, что есть не только галерейная политика, но и ярмарочная, и поэтому никаких особенных обид нет. Ну, и мы, конечно, пытаемся на разные ярмарки возить разных художников. В этом году мы в Стамбул и в Болонью пытались возить совсем молодых – Петра Кирюшу, Ивана Плюща, Костю Беляева, так что ярмарочная деятельность может быть разнообразной, это не только удел тяжеловесов.
В чем вам видится потенциал Art Dubai? Станет ли Art Dubai аналогом Art Bazel для Ближнего Востока, или еще нужно для этого много работать?
Екатерина Ираги: Ну, по сути это так уже и есть – это лучшая, очень профессиональная арт-ярмарка в регионе. Хотя регион развивается, вот новая ярмарка открывается в Тегеране. Из-за этих исламских группировок на весь исламский мир падает такое пятно, и обыватели часто обобщают всех людей, которые носят традиционную одежду, в одну ужасную средневековую черную массу. На самом деле, это совсем не так, и Art Dubai тому доказательство. Поэтому сейчас, как никогда, важно, чтобы такие ярмарки, объединяющие европейскую культуру с восточной, существовали. Цивилизационно это очень интересно наблюдать. И в этом ее потенциал.
Как вы полагаете, для кого-то из российских коллег ваш пример участия в Art Dubai окажется вдохновляющим?
Екатерина Ираги: Очень мало, кто может вложиться в такое мероприятие. Это довольно затратно, и если бы галереи как-то спонсировались, как это происходит с галереями из Прибалтики, где идет поддержка национального современного искусства на всех уровнях, то ездили бы больше. А так галерист из своего кармана платит за все, и это, разумеется, многих останавливает.
Ваши затраты на этот раз как-то окупились, особенно учитывая успешные продажи работ Никиты Алексеева?
Екатерина Ираги: Пока точно сказать нельзя, если у нас сейчас состоится еще одна покупка уже после ярмарки, тогда да. Проблема еще в том, что русские художники недостаточно дорого стоят, а затраты велики. Получается замкнутый круг: если художник на международном рынке неизвестен, на него меньший спрос, его пока не узнают. Чтобы он стал известен, надо ездить и выставляться, что затратно – и аренда стенда, и поездки. Российские художники не имеют пула международных коллекционеров и окупить ими очень сложно. Любая ярмарка – это затраты, и если работы вами не выкуплены и вы честно делитесь с художником – это сложноокупаемые процессы. Но если мы не будем возить современных российских художников, кто же это будет делать? Мы в этой истории участвуем потому, что у меня иностранный партнер, потому что мы многоязычные и хорошо понимаем западный менталитет и можем продвигать русское искусство за рубежом.
А что-то в этом году для вас как для галериста и искусствоведа было открытием?
Екатерина Ираги: Там всегда много необычного, но, пожалуй, для меня наиболее интересным было африканское современное искусство из Ганы. Африканское искусство, кстати набирает обороты, а в Лондоне даже теперь существует отдельная ярмарка. Еще я познакомилась с частным фондом современного искусства из Конго, причем это фонд с художественными резиденциями. В этом смысле ярмарка как инструмент продвижения художника на международный арт-рынок тоже одна из наиболее эффективных.
Интервью: Елена Рубинова
© 2016 artandyou.ru и авторы
