Если в 2020 году посетить художественную выставку — значит подвергнуться риску, самое логичное, что может сделать арт-проект в этой ситуации — это выйти к своему зрителю. VII Московская международная биеннале молодого искусства должна была открыться в июле 2020, но планы были сорваны из-за пандемии Covid-19. Департамент культуры города Москвы и организатор проекта Московский музей современного искусства посчитали важным не отменять проект и переформатировали его на 3 этапа, каждый длиной в один осенний месяц. В рамках первой части биеннале молодого искусства, которая открылась в день города 5 сентября, представлены 4 проекта на фасадах Музея Москвы, отобранные на основании открытого конкурса.
Игорь Самолет [1984, Россия]
Я СМОТРЮ НА ТЕБЯ, ТЫ СМОТРИШЬ НА МЕНЯ
Как ваш проект отражает специфику места (музей Москвы)? Чем вы вдохновлялись, разрабатывая концепцию?
Игорь Самолет: Мне приглянулся фасад с колоннами, маленькое камерное здание. В этот момент я думал об опорах – несущих конструкциях в человеческих взаимоотношениях: внимании, дружбе, любви. Если переводить в архитектуру – они выполняют ту же функцию, что и колонны в здании, и мне показалось, что было бы здорово поменять одну колонну на башню объятий.
Что самое сложное в реализации вашего проекта?
Игорь Самолет: Не потерять первоначальное содержание при переносе в форму, которая, конечно же, сопротивляется.
Проекты на фасаде увидит большая и разнообразная аудитория. Какой-то зритель, возможно, будет не подготовлен, случайные прохожие, гости столицы и т.д. Что ваш проект может сказать тем, кто далек от искусства?
Игорь Самолет: «Я, вы сегодня соскучились и позвонили, написали, обняли?» – вот это про это.
То, что проект будет показан на фасаде, очень удачно решает проблему социального дистанцирования. Если пофантазировать, получит ли это направление развитие в будущем, вы хотели бы еще реализовать подобные проекты?
Игорь Самолет: Выход на зрителя во дворах и переулках – мне всегда интересен. Для искусства это достаточно агрессивная среда, где нужно учитывать много факторов взаимодействия произведения и окружающей среды, но это дает возможность увидеть свою работу в ситуации дождя, ветра, грозы. Увидеть то, что невозможно в крытом пространстве.
АЛИНА ГЛАЗУН [1988, Россия]
БЕЗ НАЗВАНИЯ (ВСЕ НЕМНОГО РАЗНЫЕ)
Как ваш проект отражает специфику места (музей Москвы)? Чем вы вдохновлялись, разрабатывая концепцию?
Алина Глазун: Музей Москвы – архив истории города, хранящий документы и артефакты различных периодов. Мне не хотелось превращать фасад в иллюстрацию каких-то злободневных вопросов, намекать на какие-то события или фокусировать какую-то проблему нашего времени. Хотелось «передать привет» вечности: всё проходит, всё меняется: сменяются режимы, стили, ценности, мы побеждаем и проигрываем, страдаем и радуемся, рождаемся и умираем, но в итоге это всё превращается всего лишь в ещё одну крошечную главу истории, ещё один маленький кусочек архива Музея Москвы. Именно такой вектор мысли и образов заложен во фразе «Все немного разные».
Мне важно было транслировать спокойствие, умиротворённость, созидательность, уверенность, доброжелательность и принятие различий — личных, исторических, метафизических, каких угодно.
Среди флажков есть фотографии моих любимых котов Улисса и Федра. То есть часть моей очень личной жизни вынесена прямо на фасад на всеобщее обозрение. Но ведь приходя на выставки Музея Москвы, мы часто замечаем, что важный документ и истлевший ботинок случайного прохожего занимают одинаково важное место в формировании образа эпохи.
Что самое сложное в реализации вашего проекта?
Алина Глазун: Самое сложное было разобраться, как масштабы будут работать в реальности, учесть особенности восприятия зрителя (смотрим на фасад снизу вверх). Больше всего я переживала за буквы, думала, что они будут недостаточно убедительными и монументальными. В итоге всё вышло наоборот: с флажками мы немного не дожали масштаба, а вот конструкция с буквами получилась просто замечательной.
Проекты на фасаде увидит большая и разнообразная аудитория. Какой-то зритель, возможно, будет не подготовлен, случайные прохожие, гости столицы и т.д. Что ваш проект может сказать тем, кто далек от искусства?
Алина Глазун: Мне кажется, мой проект прежде всего ориентирован на «случайного прохожего».
«Все немного разные» — это ведь какое-то очень базовое утверждение, которое сложно опровергнуть. В целом месседж лишён эмоционального окраса, но общий вид фасада – праздничные гирлянды из ярких флажков, буквы цвета морской волны, игриво написанные «в разлёт», как титры в мультфильмах, – настраивает на позитивный лад: все немного разные и это нормально, всё хорошо!
То, что проект будет показан на фасаде, очень удачно решает проблему социального дистанцирования. Если пофантазировать, получит ли это направление развитие в будущем, вы хотели бы еще реализовать подобные проекты?
Алина Глазун: Я была бы рада продолжить работать с общественными пространствами и большими масштабами, они вдохновляют мыслить в миролюбивом и миротворческом ключе.
АЛИСА ОМЕЛЬЯНЦЕВА [1997, Россия]
НАСТРОЙКИ ЭКРАНА
Как ваш проект отражает специфику места (музей Москвы)? Чем вы вдохновлялись, разрабатывая концепцию?
Алиса Омельянцева: Я вдохновлялась архитектурой самого комплекса зданий и его историей. Прежде чем стать музеем, он служил складами для военного провианта, потом гаражами, а теперь здесь проходит Биеннале молодого искусства. Мне интересно, как архитектура со временем меняется, адаптируется под различные задачи. Каждый период, как новый слой краски, придаёт новое назначение или иное прочтение архитектурного комплекса. Моя работа – это один из таких слоев, фиксирующих время.
Что самое сложное в реализации вашего проекта?
Алиса Омельянцева: Это первый проект, реализованный без моего физического присутствия. Так как во время его создания я находилась в другой стране, вся коммуникация происходила по видеосвязи и в мессенджерах. Обычно очень тактильный процесс создания произведения превратился в бесконечный просмотр картинок на экране. Этот опыт отразился в названии произведения.
Проекты на фасаде увидит большая и разнообразная аудитория. Какой-то зритель, возможно, будет не подготовлен, случайные прохожие, гости столицы и т.д. Что ваш проект может сказать тем, кто далек от искусства?
Алиса Омельянцева: В дополнение к тому, что это отличное место для селфи, работа также несет в себе смысловую нагрузку, а контекст выставочного пространства может подтолкнуть к прочтению идей, заложенных автором в работе. Подробную информацию о проекте можно будет увидеть в инфопоинте.
То, что проект будет показан на фасаде очень удачно решает проблему социального дистанцирования, если пофантазировать, получит ли это направление развитие в будущем, вы хотели бы еще реализовать подобные проекты?
Алиса Омельянцева: В плане социального дистанцирования, я думаю, что выставки на открытом воздухе – это отличная альтернатива онлайн-мероприятиям, от которых все немного устали за время самоизоляции. Но, помимо этого, это еще и совсем другой масштаб! Это очень круто, когда есть возможность мыслить не комнатами, а зданиями.
РОМА БОГДАНОВ [1986, Россия]
SCREEN
Как ваш проект отражает специфику места (музей Москвы)? Чем вы вдохновлялись, разрабатывая концепцию?
Рома Богданов: Идея проекта «Screen» основана на книге британского политолога Ника Срничека «Капитализм платформ», где он подробно рассматривает трансформацию многих современных форм бизнеса в так называемые платформы. В своей работе я провожу аналогию между институтом искусства (или институциями) и платформами, выявляя схожесть некоторых характерных черт. И вот здесь стоит отметить важность места и события, в рамках которых представлен мой проект.
Музей Москвы, учитывая всю его историю и историю архитектурного сооружения, в котором он располагается, становится выставочной площадкой для 7 Московской международной биеннале молодого искусства. Такого рода экспериментальная выставочная политика классических музеев уже давно не вызывает удивления. Но этот процесс, на примере конкретных институций, ещё раз показывает стремление к платформенной модели взаимодействия. И в данном случае Музей Москвы выступает как часть платформы, где происходит взаимодействие между Пользователями, в котором зритель является потребителем искусства, а художник и непосредственно учредители биеннале – производителем.
Что самое сложное в реализации вашего проекта?
Рома Богданов: Во время монтажа смириться с тем, что ветру на мою работу наплевать.
Проекты на фасаде увидит большая и разнообразная аудитория. Какой-то зритель, возможно, будет не подготовлен, случайные прохожие, гости столицы и т.д. Что ваш проект может сказать тем, кто далек от искусства?
Рома Богданов: На мой взгляд, экспертным советом Биеннале очень хорошо подобраны все индивидуальные проекты Основной программы, и каждый дополняет друг друга. Есть общая сквозная концепция, которая сразу считывается. На территории двора Музея Москвы действует инфопоинт, где можно узнать всю информацию о каждом проекте и пообщаться с медиаторами. Думаю, что говорить о неподготовленности аудитории в данном случае лишнее. И вообще не стоит недооценивать зрителя.
В моей работе, подразумевая включенность в диалог и рефлексивный характер взаимодействия со стороны аудитории, я предлагаю зрителю представить себя в качестве Пользователя платформы современного искусства и подумать о роли своего опыта в общем процессе.
То, что проект будет показан на фасаде, очень удачно решает проблему социального дистанцирования. Если пофантазировать, получит ли это направление развитие в будущем, вы хотели бы еще реализовать подобные проекты?
Рома Богданов: Я не соглашусь с тем, что site-specific и public art — это какие-то новые направления в нашей стране, тем более в глобальном поле современного искусства. И говорить о таких проектах в контексте развития инновационных способов репрезентации не совсем корректно. Другое дело, что конкретно для Музея Москвы данный формат взаимодействия с публикой можно назвать экспериментальным, и это, безусловно, является плюсом, как для зрителя, так и для художника.
Ирония в том, что мой проект как раз обостряет тему дистанцирования, выявляя структуру внутренней политики институций и института современного искусства в целом, несмотря на кажущуюся открытость и демократичность по отношению ко всем участникам процесса. И вот здесь уже можно говорить о будущем развитии. Конечно, заданный вектор самоиронии и самокритики институций можно расценивать как метод корректировки, но главное, чтобы такая позиция не превратилось в очередной аттракцион.
На вопрос, хотел бы я в будущем реализовывать такие проекты, не могу ответить однозначно. Пока я в статусе молодого художника, хотелось бы попробовать разные направления и не ограничивать себя рамками одного медиума. Но точно могу сказать, что такого рода проекты и возможность показать свои работы широкой аудитории в рамках Международной биеннале молодого искусства – это важный этап в моей карьере.
