Меценатство в России, существующее со времен Петра I, испокон веков являлось исключительно дворянской прерогативой. В данном ключе, занятия и увлечения столь же ясно обозначали принадлежность к тому или иному сословию, как родовое древо. Меценатство и привычка коллекционирования произведений искусства соответствовала исключительно дворянской среде и воспринималась одной из ее важных привилегий.
Однако, как это имело место быть и в других европейских странах, совместно с установлением капиталистических отношений в России все более крепчало купечество. Известно, что к 1910 году общее количество предпринимателей в России, получавших доход до 10 тыс. рублей в год, составило 7 млн. человек, а предпринимателей, чей доход был свыше 10 тыс. рублей (нередко сотни тысяч и выше) – 200 тыс. человек.
Новый класс стремился в своих привычках ни чуть не уступать дворянству, которое по-прежнему выступало поведенческим эталоном для разбогатевших купцов. Тем более, что дворянство, уступив преимущество в экономической сфере, по-прежнему практически полностью контролировало культурную и политическую сферы. С помощью культуры дворяне влияли на общественные процессы не менее, чем контролируя финансовые потоки. Более того, закрытость высших слоев общества Российской Империи сводила к минимуму возможность проникновения в узкий круг избранных.
Меценатство и оказалось тем ключом, открывавшим двери в светское общество для разбогатевших мужиков. Это был реальный способ не только повысить свой социальный статус, а систематическая поддержка крупных культурных проектов способствовала размыванию образа «удалого купца – ухаря», но и добиться монаршей милости, получив жалованное дворянство. Как известно, крупнейшим ценителем и покровителем искусства являлась императорская семья. И хотя дворянство выдавалось еще и за щедрые пожертвования в «богоугодные дела», этого было недостаточно для признания высшим светом. Меценатство — дрогое дело. В результате «наши крупные капиталисты – писал в 1916 году В.Короленко, — нередко уже вместо пожертвований на колокола дают своим миллионам назначение, достойное культурных людей: Боткины создают коллекции для национальных музеев, Солдатенковы издают дорогие научные сочинения, занимаются меценатством».
К концу XIX началу ХХ века представители торгово-промышленного класса «перехватывают у обедневшего дворянства эстафетную палочку меценатства, утверждая его как органичную часть российской культуры», хотя их деятельность во многом определялась заданными ранее образцами. Так Н. Рябушинский, вдохновленный примером С.П. Дягилева поощряет русских художников, покупая их картины, организовывая выставки, издавая журнал «Зоолотое Руно», сыгравший значительную роль в продвижении символизма в России.
Но все же между дворянским и купеческим меценатством была существенная разница. Если дворянские собрания были по преимуществу классическими, то предприниматели собирали современное им искусство. Возможно, в этом был вполне практический смысл, распространяя свое влияние среди современной художественной элиты, купцы формировали новое отношение к себе, как равным традиционным хранителям эстетических канонов. Коллекции полотен собранные П.М. Третьяковым (работы передвижников), С.И. Мамонтовым (картины Васнецова, Поленова, Коровина, Серова), М.А. Морозовым (Серова и мирискусников) и собрания произведений представителей новейших течений французской живописи И.А. Морозова и С.И. Щукина – являлись ярким выражением купеческого меценатства. Кроме того, если коллекции дворянства были по большей части закрытыми, и были доступны для узкого круга родных и друзей (хотя надо сказать, что большинство знатных семей состояло в родстве друг с другом), то купеческие собрания были обращены к публике. Долгое время, аристократический Эрмитаж был местом уединения дворянства, а вот Третьяковская Галерея и собрания И.А. Морозова были открыты для всех желающих.
