Тель-Авив – город эклектичный и многонациональный, и это не могло не найти своего отражения в пространстве стрит-арта – жанра, который с одной стороны давно и разнообразно живет в этом городе, а с другой, словно перерождается вместе с волнами миграции и технологическими процессами, активно преобразовывающими в последнее десятилетие городской и социальный ландшафт.
Тель-Авиву стрит-арт придает особенный характер, наполняет его энергией и эстетикой, которая хотя и бросается в глаза, но определить ее и понять, кто за ней стоит, почему она столь переменчива, не так уж просто.
О чем говорят стены города на разных языках, какое место занимает политическая повестка, чем рискуют уличные художники, как выглядит лицо израильского стрит-арта в сравнении с другими странами обозревателю Artandyou.ru Елене Рубиновой рассказали:
- Куратор и художник Мати Але (Mati Ale),
- Арт-менеджер галереи «Under 1000» Инбел Асса (Inbel Assa),
- Художники Мюриэл Коэн (Murielle Street Art) и Рубен Карапетян (#TAG).
Как изменился стрит-арт здесь в Израиле за последние десять лет и его восприятие широкой публикой? Произошло ли смешение стрит-арта и паблик-арта и что способствовало таким переменам?
Инбел Асса (далее Ин.А.). Как и везде, свое влияние оказали технологии, и прежде всего Instagram. Причем технологии повлияли не только в техническом смысле. Уличные художники создают произведения, помня о том, что это увидят тысячи, а то и миллионы пользователей социальных сетей. Больший охват влияет на то, что месседж выражен ярче и четче – будь то феминистская повестка, экологическая или социальная.
Еще, я считаю, таким важным фактором перемен для стрит-арта в Израиле оказался Бэнкси, причем не только из-за его громких проектов в нашей стране (примеч. первые проекты Бэнкси в Вифлееме относятся к 2005-07 году, когда десятки тысяч людей специально приезжали посмотреть на них; затем художник создал знаменитые работы в секторе Газа, а год назад открыл отель в Вифлееме, на границе Израиля и Палестины).
Когда Бэнкси сюда приехал, в Израиле был достаточно мощный стрит-арт, и Бэнкси легко отобрал 10 художников, которые участвовали в его проектах. Безусловно, благодаря его деятельности и идеям изменилось восприятие стрит-арта – широкая публика стала более открытой, а в галереи пришли, как мы их называем, “клиенты в костюмах”, которые прежде интересовались только традиционным искусством, а теперь покупают произведения стрит-арта.
Изменился и стиль. Граффитчики или таггеры старой школы обычно покрывали площади шрифтами и непременно включали имя, ник художника, заявляя о себе и добиваясь самоутверждения. Сегодня стрит-арт в Израиле намного интереснее с художественной точки зрения. Иногда прежняя сумасшедшая эстетика присутствует, но в работах стало больше искусства.
Мати Але (далее М.А): Если говорить о знаковых изменениях, то таким первым масштабным явлением Urban Contemporary в Израиле стал международный художественный проект в здании Центральной автобусной станции Тахана Мерказит в Южном Тель-Авиве.
Когда в 2012 году я пришел к CEO станции (прим. на тот момент автобусный вокзал был самым большим подобным сооружением в мире) с предложением сделать там проект по стрит-арту, то был почти уверен, что мое предложение не встретит поддержки. Но нам дали зеленый свет, поддержали материалами, оборудованием и техникой, и за год мы с продюсером не только сделали первый проект такого рода в стране, но и коренным образом сумели переосмыслить место паблик-арта.
Всего за несколько месяцев художники, приглашенные участвовать в проекте, расписали 60 стен в здании вокзала. Проект продолжался, каждый год мы приглашали новых художников и теперь расписаны уже тысячи метров на нескольких этажах. В 2017 году мы выбрали единую тему для проекта. 7-й этаж вокзала расписали более 50 художников из разных стран, в том числе выходцы из России. Сейчас в здании станции примерно 140 работ, в том числе коллажи и рисунки и Мюриэл, и Рубена (#TAG), сумевшего поработать и в коллаборации с немецким художником Martial Arts, и создать и свое масштабное произведение.
Я часто задаю себе вопрос, как так получилось, что местные жители, которые поначалу были против такой идеи, стали ее активными горячими поклонниками? Например, есть одна женщина – волонтер и жительница Южного Тель-Авива, которая по утрам, проводит экскурсии для пассажиров, ожидающих свой междугородний рейс. Приходят и многочисленные организованные экскурсии – не только туристы, но и школьники, студенты. Теперь мне предлагают сделать подобное и в других общественных пространствах в Тель-Авиве и других городах страны.
Мюриэл Коэн (далее М.К.): Вообще, у паблик-арта здесь большой потенциал. Для таких городов, как Тель-Авив, где много камня и цемента – это как глоток свежего воздуха, ведь когда приходят яркие краски и здание из серого становится цветным, как это произошло в Центральной автобусной станции, это очень меняет жизнь людей и городской ландшафт.
Надо сказать, что я художник-одиночка и редко принимаю участие в групповых проектах, но проект на Тахане Мерказит оказался для меня приятным исключением.
Граффити тоже не исчезло с улиц, но мы все больше и больше видим искусство другого уровня и самых разных художественных техник – красочные, иллюстративные композиции, коллажи, paste-ups, инсталляции.
Рубен Карапетян (далее Р.К): В Тель-Авиве всегда было много стрит–арта – пионерами этого искусства были такие художники как DeDe, Adi Sene и многие другие, которые уже ассоциируются со временем 20-30 летней давности. Но я замечал, что часто язык стрит-арта был далек, непонятен широкой публике – встречалось много глубоких, эстетически сложных работ – таких, что зрителю требовалось остановится, чтобы понять, что там происходит. Многие художники моего поколения – мне сейчас 33 – выросли уже в цифровую эпоху, и стали искать иной подход – чтобы эстетика сохранялась, но, чтобы зритель понимал смысл работы буквально за несколько секунд. Язык графического дизайна, с которым я работаю на профессиональном уровне, позволяет делать это на высоком уровне. И это тоже изменило и продолжает менять облик стрит-арта.
Насколько сильно в израильском стрит-арте выражена политическая тематика?
Р.К. На мой взгляд политической повестки недостаточно, во всяком случае на данном этапе. Эта страна очень заряжена – и социально, и политически. Здесь и религиозные круги, и этнически пестрое население, и светское общество, внутри которого тоже очень много политических противоречий. Тем более удивительно, что для такого плавильного котла здесь не много “жесткого” стрит-арта.
Например, в прошлом году на день Холокоста я сделал работу про Анну Франк, потому что на мой взгляд к людям, которые прошли Холокост внутри страны относятся недостаточно внимательно. В моей работе Анна Франк продает самую главную и святую для нее вещь – дневник, чтобы купить лекарства и еду. Эта работа, сделанная в технике paste-up вызвала бурную реакцию. И хотя иногда такие работы рождаются, я не считаю себя политическим художником.
На мой взгляд для такого “горячего” пространства, как Израиль, здесь мало не только политической повестки, но даже социальной.
М.К. Иногда сложно развести политическую повестку и социальную. Я, например, не считаю себя политическим художником, мои работы скорее про людей, но последний проект “Refugees” в жанре коллажа, который я делаю на стене частного дома в районе Неве Цедек, о беженцах – прошлых и нынешних.
Я сама из Монреаля и живу в Израиле последние десять лет, но я знаю по опыту истории своей семьи, что значит потерять дом. И хотя я подхожу к этой теме скорее с точки зрения судьбы и человека — ведь в Израиле у каждого в каком-то поколении есть иммигранты. Часть проекта отсылает к 40-м годам вскоре после Холокоста. Я использую старые марки, обложки тех времен, стихи, помимо фото и нарисованных образов. Но в такой теме не может не быть современной политики. К примеру, одна из работ посвященная сирийским беженцам – девочке и ее брату.
М.А. Я помню случай года два назад, когда реакция властей на политическую тему была очень быстрой и однозначной – кто-то сделал много одинаковых работ вдоль железной дороги, на которых были изображены палестинские и израильские гробы в пропорции 7 к 1. В полицию поступили звонки от граждан, и эту работу очень быстро закрасили. Кстати, эту работу снова и снова воспроизводили, и снова замазывали. Конечно, такой стрит-арт по-прежнему анонимен. Так что политическое искусство есть, власти его видят, но работают по сигналу граждан. Правда, тем, кто не знает языка и местный контекст, протестные смыслы не всегда понятны
Ин. А. Политические мотивы всегда присутствовали, но, на мой взгляд, сегодня стены города больше говорят о потребностях общества. Стрит-арт больше повернут именно к потребностям и проблемам человека – я вижу много работ о взаимодействии, направленных на то, чтобы сплотить людей, дать им больше силы и надежды. Нам всем это надо.
Чем сегодня на уровне законодательства рискует стрит-арт художник, работающий на улицах Тель-Авива? Как власти регулируют этот вопрос?
Ин. А. Прежде полиция просто арестовывала художников, но теперь законодательство стало мягче, и в большинстве случаев их штрафуют, если жители жалуются. Или не штрафуют – это всегда зависит от конкретного случая.
Р.К. В этой области процветают своего рода двойные стандарты – с одной стороны стрит- арт и Urban Contemporary стал модной темой и городские власти активно используют происходящее в коммерческих целях для построения имиджа города. Еще лет 15 назад район Флорентин (прим. один из районов южного Т-А), был помойкой, а сегодня во многом благодаря стрит-арту стал модным районом, и нужны немалые деньги, чтобы тут жить. Каждый день проводится много частных туров по стрит-арту, но косвенно привлекательность города, его туристическая популярность добавляет доход самой мэрии.А с другой стороны – административное взыскание можно получить легко. Я сам получил штраф в 600 шейкелей.
Кто-то из жителей сообщил в полицию о моей работе и на такие запросы полиция немедленно реагирует.
М.А. Лет пять назад целый ряд художников просто перестали заниматься этим в Тель-Авиве в качестве протеста против коммерциализации и действий муниципальных властей, которые берут деньги с туристов, а художникам подчас выписывают штрафы. Но в тоже время сфера Urban Contemporary расширяется, художников приглашают в другие города страны и дают им возможность работать в публичных пространствах, делать сайт-специфические проекты, причем за хороший гонорар.
Нужна ли сегодня уличному художнику анонимность и что она дает?
Р.К. У меня есть имя, под которым я работаю – #TAG, и в тоже время все прекрасно знают, кто за этим стоит. Мне кажется, что для художников моего поколения важен statement, который стоит за их искусством, и они должны отвечать за него. Анонимность для меня – это не выход. Времена, когда стрит-арт граничил с вандализмом, а анонимность была ключевым понятием и почти единственно возможным вариантом, прошли. Это время Бэнкси, когда он только входил на арт-сцену и за ним шли те, для кого он был ролевой моделью… Сегодня, если ты формулируешь высказывание, то должен за него отвечать.
М.К. Когда 4 года назад я стала работать в Тель-Авиве как уличный художник, то прежде всего встретилась с теми, кто уже занимался стрит-артом, чтобы понять, как себя вести. Я никогда не хотела сохранять анонимность или идти на какие–то риски, ведь у меня уже были дети. Для меня стрит-арт – это прежде всего высказывание, коммуникация и возможность услышать людей. У меня нет формального художественного образования, и к стрит- арту я пришла, переехав в Израиль, хотя до того довольно долго жила в Нью-Йорке – городе с не менее богатым уличным искусством.
Галереи уже давно успешно работают со стрит-артом, но часто приходится слышать, в том числе и от художников, что галерейное пространство делает стрит-арт ненастоящим… Не противоречит ли это самой природе уличного искусства?
Ин.А. Я не вижу в этом противоречия. Одна из причин, почему наша галерея оказалась успешной заключается в том, что мы не побоялись смешать традиционное искусство – скажем привычную для коллекционера масляную живопись или акварель с работами уличных художников. При этом, цены у нас разные – целая стена молодых художников, в том числе и стрит–арта весьма демократичны. Поддерживая уличное искусство, вы тем самым поддерживаете возможность высказывания, чей-то голос.
У нашей галереи есть тоже своя социальная миссия – продвигать стрит-арт и молодых художников, давать им почву под ногами.
Продажа работ может и многим дает толчок, к тому, чтобы творить в уличном пространстве еще больше и плодотворнее. У нас много примеров, когда авторы, сотрудничающие с галереей, продолжают работать в городских пространствах.
Интересно, что мы наблюдаем и обратный процесс – кто-то, начав с галереи, стал работать на улице! Есть и такие, которые пройдя нашу галерею – а ей всего 4 года, выросли в цене, и теперь мы даже не можем позволить себе их работы. Коллекционеры знают сюда дорогу. То, что сегодня стоит тысячу, завтра может стать десятки тысяч. Но среди стрит-артистов есть и те, кто не принимают такой точки зрения.
Р.К. Я продолжаю говорить через стены города, а кто может делать из этого деньги – это их дело. Формат галереи и выставки – это не мое. Я себя считаю не столько художником, сколько человеком, который несет визуальным языком социальный месседж. Потому для меня лично работа с галереей не то, что я бы выбрал.
Если я хочу что-то сказать, то у меня есть все пути, чтобы это сделать, в том числе цифровые. Для меня стрит-арт – это скорее арт-терапия и открытый диалог. Мне часто интересно, как люди воспринимают мои работы, и бывает я даже спрашиваю их, что именно вызывает увиденное. И внимательно слушаю отклик, чтобы понимать куда двигаться.
Материал: Елена Рубинова.
Фото: Игорь Кнорре, Елена Рубинова, Рубен Карапетян
© 2018 artandyou.ru и авторы
